В ожидании Догго
Шрифт:
В тот уик-энд Эди позвали на свадьбу подружки детства в Хинли, а Дуглас уехал в Шропшир играть в крикет.
– Понимаю, надо было предупредить заранее. У вас уже, наверное, что-нибудь намечено.
– Хотите, чтобы я стал вашим «плюс один»?
– Скорее уж «плюс два», хотя Догго может не ходить на церемонию.
Эди сказала, что ее родители присмотрят за ним. Планировалось, что мы проведем у них вечер субботы.
– Вас обоих хотят видеть.
– Вы им и о Догго сообщили?
– Конечно, – кивнула она. – Я же не только
Я солгал, что свободен в выходные. Джей разозлится на меня, но я не собирался упускать шанс провести выходные за городом с Эди. Кроме того, Джей и так на меня сердит – утверждает, будто из-за меня от него ушла Лили. Это случилось несколько дней назад: громкий скандал, как это у них водилось, без всякого повода, за которым на сей раз не последовало сопровождаемого потоком слез примирения. Лили швырнула бокал с вином в телевизор с плоским экраном, собрала чемодан, взяла такси и уехала к сестре. Заявила, что между ними все кончено, что, конечно, неправда, но Джей убежден, что в их разрыве виноваты мы с Кларой – мол, катализатором послужило то, что разошлись мы. Я бывал свидетелем чего-то подобного. Эффект домино: разрушаются отношения одних и тут же начинают ломаться у других, словно исчезают некие табу, и все летит кувырком. Я не считал себя виноватым, и думаю, Джей на это не рассчитывал. Просто хотел в субботний вечер побыть в своей компании.
Идея эта окрыляет. Я вот о чем: кому в здравом уме придет мысль выбрать аэропорт «Хитроу» в качестве места, где провести бурный вечер? Разумеется, тому, кто много летает и знает, что отели аэропортов забиты иногородними стюардессами, ожидающими продолжения рейса. «Только не зови их стюардессами, – поучал он. – Они этого не любят. Говорят, что они бортпроводницы». Девушки слишком устают, чтобы тащиться в центр города, но хорошо провести время не возражают. «Прикинь: парковка бесплатная, за номер уплачено».
Я рассмеялся и согласился, хотя искал предлог, чтобы отказаться. Теперь предлог нашелся.
Толстый Трев, или все, что от него осталось, открыл дверь квартиры в черной облегающей майке и с протеиновым коктейлем в руке. Он был почти неузнаваем. Не помогало идентификации и то, что Трев сбрил свою кустистую бороду (возможно, потому, что у него открылась линия подбородка, которую он мог демонстрировать миру).
– Господи помилуй, Трев, где твоя другая половина?
Я рассчитывал, что он рассмеется или по крайней мере улыбнется, но получил лишь крепкое рукопожатие.
– Это все благодаря ИТВИ.
– ИТВИ?
– Интервальному тренингу высокой интенсивности.
– Ах да, конечно.
– Заходи.
Переступая за ним порог, я мысленно вычеркнул из списка забавных тем для разговора исполняющих балетный номер бегемотов.
Квартира почти полностью лишилась мебели, а посредине гостиной появился гребной тренажер. Трев держался дружески, посочувствовал моей размолвке с Кларой, благодарил, что я набрался мужества
– Мне по барабану, – успокоил он, подавая мне чашку зеленого чая. – Абсолютно по барабану.
Ресторан не славился своей кухней, но был единственным местом поблизости от дома Трева, куда пускали с собаками и где подавали вегетарианскую еду. Трев с самого начала решил, что мы пойдем именно туда. Мучное и молочное он исключил из своего рациона, но спиртное по-прежнему значилось в его меню. Но только после того, как я, совершив ошибку, заказал вторую порцию джина, Трев решил составить мне компанию и перейти от воды «Сан Пеллегрино» к чему-нибудь более крепкому.
Мы беспрестанно говорили о нем: как он изменился, как много узнал о себе, насколько вырос как личность в то время, как тело его все больше ужималось. От подобных бесед у меня внутри начинают трезвонить тревожные звоночки. Теперь же, после ухода Клары, они звучали громче – я успел отвыкнуть постоянно выслушивать истории о самосовершенствовании. Но все-таки нашел в себе силы говорить:
– Очень интересно, Трев… Я не смотрел на это под таким углом… Ты совершенно прав: как можно любить других, если не любишь самого себя?
Но правда состоит в том, что до меня никогда не доходило, что это за штука – любовь к себе. Люди, которых я сильнее всего уважаю, отличаются удивительно низким самомнением и обостренным пониманием собственной глупости и погрешимости. Ничего из этого я Треву не сказал, но он что-то почувствовал то ли по моему тону, то ли по выражению лица.
– Циник ты хренов, Дэн.
– Ничего подобного.
– И всегда таким был.
– Сам-то тоже отличался на этом фронте.
– И смотри, где очутился. Следи за тем, куда катишься.
– Спасибо за предостережение, Трев, но со мной все в порядке.
– Хорошо, если так. Надеюсь, у тебя хватит духу измениться.
– Как ты?
Трев поднял бокал и с сумасшедшим блеском в глазах придвинулся ко мне.
– Лосьон для рта, Дэн. Этот чертов лосьон тебя держит.
– Ошибаешься. Еще краска для волос и предполагаемая реклама на телевидении страшного французского хэчбэка.
– Смейся, только не забывай, сколько мути выливаешь на людей. Неужели тебе хочется заниматься подобным всю оставшуюся жизнь?
Трев разошелся не на шутку – клеймил индустрию, а меня обозвал ее прислужником, утешающим себя несбыточной мечтой, что когда-нибудь напишу роман. Я глядел на него и думал, что мне не очень нравится этот новый, жующий лебеду, приросший к тренажерам Трев. И чувствовал, что вот-вот начну отвечать на его выпады. Не получилось: только собрался, как на полу зашевелился Догго, и я почувствовал, как к ноге прижимается его теплое тельце. Это было на него не похоже – пес не щедр на подобные представления? – и как только я ощутил его присутствие, мой зарождающийся гнев угас.