В паутине жизни
Шрифт:
– Ёпрст! Отец! Отдай ружьё!
– Молчи, сынок! Мы в войну с фашистом не цацкалися, бошки сносили на раз! Я чичас, как стрельну, дык ён у мене мигом сбигит из деревни! Хорёк душной!
– При этом дед так выпучил глаза, что Иван стал за них беспокоиться.
Плечистый парень, выдвинувшись вперед, глянул на охотничье ружье, посмотрел на деда исподлобья и процедил сквозь зубы:
– Дед, ты чё с дуба рухнул? Убери свой шпалер. Я быстрее стрельну, и ляжешь тут такой боевой и страшный.
– Отец! Дай сюда ружьё, иди домой, мы тут сами разберёмся!
– Иван протянул руку и забрал из рук деда оружие, повернулся к бандитам и сказал:
– Вам, мужики, лучше убраться отсюда подобру-поздорову, пока вас на вилы не подняли. Зачем вы нарываетесь на скандал?
– Ты чё, подлюка, угрожаешь? – взвился бандит с синяком под глазом, видимо, самый нервный, - и пошёл на Ивана, а рука его потянулась к пистолету, который был за поясом джинсов.
Иван, выставив руку вперёд, сказал:
– Спокойно, мужик! Давай без нервов поговорим? Это в наших общих интересах!
– Классно заливаешь, я сейчас прям заплачу! Деревня непуганых идиотов!
– съехидничал бритоголовый.
Тут мужики, посланные в обход, незаметно подкрались сзади, окружив бандитов, накинулись на них, те не ожидали и в первый момент растерялись, но время было уже упущено. Их помогли скрутить, подоспевшие на помощь мужики. Бандитов посадили рядком около их джипов.
– Я вас предупреждал, чтобы вы уезжали, - сказал Иван, - мы на своей земле и мы здесь хозяева. Нас испугать можно, но запугать – никогда. Сейчас вызову милицию, пусть они с вами беседуют. Иван достал телефон.
– Мужик! Не надо милицию, может, договоримся?
– Ага! Мы только вечером договорились, а вы ночью опять приехали. Если вы мужики, то держите своё слово, но вы, похоже, шушера, сявки и беспредельщики.
Иван набрал номер, подождал, когда ему ответили, сказал:
– Ураган! Почему твои шестёрки приехали среди ночи в деревню и устроили тут стрельбу? Я сейчас позвоню в милицию и сдам их.
– Иван! Я сам с ними разберусь, сейчас приеду.
Сидевший бандит недалеко от Ивана, услышав, что Иван позвонил Урагану, схватившись за голову, застонав, воскликнул:
– Оййй, ё-моё, нахрена Урагану-то? Лучше сразу пристрели!
– Зачем? Охотники и без меня найдутся! Вот сейчас приедет ваш Ураган, пусть он с вами разбирается, я думаю, у него будет круче, чем в милиции.
Тут все деревенские вышли из укрытия, окружили банду и стояли, выставив перед собой вилы до самого приезда Урагана. Вскоре к ним подъехал огромный джип с тонированными стёклами, из него вышел Ураган, одетый вполне демократично, в джинсы и рубашку. Он подошёл к своим подельникам, лицо его исказилось гневом, он зашипел:
– Сссуки!! Меня подставлять?! Урою живьём! Чтоб другим неповадно было!
– Ураган! Прости! Мы сдуру! Ну перебрали маленько, вот и потянуло на подвиги!
– виноватым голосом стал оправдываться, тот, что разговаривал с Иваном.
– Убью раньше, чем успеешь сказать ещё хоть слово, тварь!!
– Он подошёл и со всей дури въехал своему подельнику кулаком в зубы.
Парень схватился за рот, сплюнул зубы в ладонь, посмотрел на них с сожалением, а Ураган сказал:
– Эти были лишние. Чем меньше у человека зубов, тем он лучше фильтрует базар.
– Эти были шамые любимые, - возразил подельник и засунул их в карман ветровки.
– Придётся пережить, может тебе зубы вообще больше не понадобятся. Быстро все по машинам!
– крикнул Ураган, повернулся к Ивану и сказал, - если что, звони, - повернулся и пошёл к своей машине.
Бандиты дождались, пока их развяжут и бегом кинулись рассаживаться в машину. Ураган уже был далеко, когда они завели мотор и ринулись следом за своим вождём. Бабы и мужики стояли, оперевшись на вилы и колья, и смотрели вслед отъезжающим машинам.
Обошлось без стрельбы и драки. Машины скрылись из виду, народ пошумел, повозмущался и стали расходиться по домам. Иван шёл рядом с дедом Василием и попенял отцу:
– Отец, а если бы ты нечаянно выстрелил, да, не дай бог, ранил кого-нибудь? Ружьё-то моё, пришлось бы отвечать за это мне!
– Не боись, сынок! Я ишшо способный сам ответить за свои дела! Энто жа фашисты самые чё ни на есть! Стрелять их надоть! Я хучь и старай, но всё жа мушшина! Негоже мине прятатси за женшин! И ты мене, сынок, не учи!
– Отец! Если всех таких стрелять, знаешь, как резко у нас убавится население?
– Эх, Ваня, а я бы такех пострелял. Энто жа не люди, а чертополох, который надоть вырывать не жалеючи, етить иху мать!
Конец ознакомительного фрагмента.