В паутине жизни
Шрифт:
– Да и то верно, дед, но ради неё я пить бросил!
– Я мотрю, Трохвим, Клавка тобя раскормила, вона ты какой кабан стал! Видать угодил ты ей, скоко лет вона жила без мужика, а без ентого дела бабы злыми становятся!
– дед сел рядом с Трофимом, взял из предложенной пачки сигарету, прикурил и прищурился.
Тут из ворот выскочила Клавдия и подбоченившись, возмущённо спросила:
– Чего тут расселись? Дел что-ли дома мало? Трофим! Ты забыл, что тебе ещё на выгон за травой для козла идти? Нечего сидеть, по дороге покуришь. Бери мешок и иди.
– Клавдия! Дай с человеком поговорить!
– Этому человеку делать нечего вот он и ходит всех от дел отрывает! Ты дед иди себе, куда шёл!
– Клавка, успокойси, чичас маненько поговорим с Трохвимом и пойдёть ён табе за травой.
– Не мне за травой, а козлу!
– Ну енто как сама распорядисси! Чичас вона молодежь усё на траву налягаеть, чобы знатца фигуру соблюсти, а ты мотри как Трохвима раскормила!
– Да это он от пьянки так опух!
– Сказал бы я тебе, да спрятаться негде, - прошептал Трофим.
Дед хитрым глазом покосился на Трофима, хохотнул и, повернувшись к Клавдии, сказал:
– Клавка! Ты здря голос повышашь на Трохвима, хороши мужики на дороге не валяютси!
– Ага! Они валяются на диване или сидят целыми днями на лавочке!
– Эх, Клавка! Кикимора ты злобна! Табе хучь золотой мужик, всё одно не угодить никода! Иди ужо отседова, займись своими бабскими делами, дай мужикам пообчаться!
– сурово сказал дед Василий.
Клавдия повернулась, дёрнула недовольно плечом и быстрым шагом направилась в дом. Она не решалась дерзить деду Василию, ведь, благодаря ему, в доме Клавдии появился мужик. На людях она продолжала по привычке ругаться, а дома с Трофимом была совсем другой. Трофим понял, что она уже не может измениться и терпел её нападки.
– Тяжко табе, Трохвим, с такой жёнкой?
– Да она не всегда такая, - тут Трофим перевёл разговор в другое русло, повернулся к деду Василию и сказал, - я дед, хочу свой дом отремонтировать, квартирантов пустить, а то дом приходит в запустение, а так хоть какие-то деньги буду получать. Вот пенсию получу, куплю материал и займусь ремонтом.
– Енто, Трохвим, ты правильно решил. Надоть ремонтирувать дом, жалко еси завалится. Дом без хозяйской руки долго не живёть. Ну, ты иди, а то Клавка табе по загривку надаёть, да и мине надоть домой ужо, - дед Василий, кряхтя встал со скамейки, сказав на прощание, - ну, бывай, Трохвим!
– И направился домой.
Только он отошёл от Трофима, смотрит, бежит Никита, дед остановился, дождался внука и поинтересовался:
– Никитка, ты куды так прытко бегишь?
– Деда, меня папа послал народ собрать на сход.
– Вона как! Ну, беги, сбирай народ, дело сурьёзное, решать надоть!
Никитка побежал дальше, забегая в каждый двор, а дед Василий потихоньку пошёл домой, качая головой и бормоча что-то себе под нос.
***
Народ, управившись дома с хозяйством, потянулся к клубу. Собирались дружно, шли группами и поодиночке. Клуб был полон народа, вся деревня сбежалась послушать Ивана, возрастной диапазон от "предъявите паспорт" до "одной ногой в могиле". Слух о приезде бандитов сразу в тот же день разлетелся по деревне, и народ пригорюнился, жалко было свои, кровные отдавать за просто так. Люди хоть и в деревне жили, но в город иногда выезжали и были наслышаны о бандитах и беспределе, творимом ими в городе и боялись их. Страшно было за своих детей, внуков и за свои дома. До сих пор Бог миловал, в деревне было спокойно, никто из бандитов не появлялся.
Иван вышел на сцену с микрофоном в руках, оглядел встревоженные лица односельчан, поднял руку, требуя тишины и сказал:
– Товарищи! Это я по старой привычке говорю вам «товарищи», да и какие мы господа! Мы трудовой народ, кормимся своим трудом со своих огородов, да с совхозных полей, которые тоже собственными руками обрабатываем! Вы уже, наверное, все знаете, что к нам приезжали из города, представители преступной группировки и потребовали, чтобы мы им платили деньги за так называемую «крышу», - зал взволнованно зашумел. Иван, переждав шум, продолжил.
– У нас нет лишних денег, сами знаете, сколько нам надо ещё для деревни сделать! Мы дорогу только отсыпали, если её не покрыть асфальтом, через пару лет её машины разобьют, дождями размоет, и уплывут наши потраченные на дорогу деньги в овраги и речки. Если мы будем им платить, у нас не будет денег на расширение нашего медпункта, а туда надо покупать дополнительное оборудование, нужны медицинские работники, значит и зарплаты, жильё для них надо построить. А наша церковь? Мы же православные люди, все крещёные, а своих детей и внуков должны ездить за тридевять земель крестить. Нам нужна своя церковь, мы её только подлатали, на её ремонт тоже надо дать денег. Да что я тут вам объясняю, сами знаете, сколько чего и куда нам надо! У меня один к вам вопрос: будем платить или защищаться от бандитов?
Весь зал загудел, стали раздаваться со всех сторон крики: «Не пущать!» «Мочить их!» «Стоять насмерть!» «Пострелять всех!» Когда страсти немного улеглись, Иван спросил:
– Будем голосовать? Предлагаю, кто за то, чтобы защищаться поднимите руки!
Лес рук взвился вверх и уже не было нужды спрашивать «Кто – против!» Это уже не играло никакой роли, народ был настроен решительно. После голосования Иван сказал:
– Друзья! Всех желающих защитить деревню и наши с вами семьи, прошу подходить к Дмитрию, он вас запишет, определит, кто в какой группе будет, и какая группа какую дорогу или какой объект будет охранять.
Из зала раздались вопросы:
– А оружие будете выдавать?
– Оружия у нас нет, - сказал Иван, - поэтому мы должны скрытно за ними наблюдать, хватать на месте преступления так, чтобы преступник потом не сказал, что он сюда приехал погулять. Да у нас у каждого во дворе море холодного оружия! Вилы, лопаты. С завтрашнего дня мы должны начать дежурство на подъезде к деревне, на всех тропинках, которые ведут в деревню, вдоль речки и, особенно, вокруг конюшни, которую они обещали сжечь, а это наше всё: и дороги, и магазины, и медпункт и рабочие места и зарплаты и многое другое. Наша деревня благодаря конюшне выжила и начала восстанавливаться, поэтому это наш стратегический объект, который мы должны сохранить, во что бы то ни стало.
После собрания все мужики потянулись строем к Дмитрию, каждому захотелось поучаствовать в таком благом деле, как защита родной деревни от беспредельщиков. Дмитрий записывал их в группы, объяснял, где они должны находиться и что охранять от всех подозрительных лиц.
– Если вдруг таковые появятся, - говорил он мужикам, окружившим его с целью записаться в ополчение, - задержать и тащить в участок к Сергею Таранцеву, нашему участковому.
Женщины потянулись домой. Клавдия шла, хлопая себя по бёдрам и громко вздыхая, спрашивала:
– Господи! Как жить? Такое кругом творится, как теперь жить?
– Не волнуйси, Клавка, еси так пойдеть и дальче, жить табе вовсе не придётси! – успокоил Клавдию дед Василий.
– Что и говорить, хреново всё это, мы безоружные против вооружённых бандитов, – высказал своё мнение Трофим, записавшийся у Дмитрия одним из первых и присоединившийся к своей супруге.
– Да чё теперь метаться? Вилами вооружимся, а в деревню не пустим! – взволнованно воскликнула Клавдия, – мы этих супостатов на вилы поднимем и хрен им, а не деньги!