В пекло по собственной воле (сборник)
Шрифт:
Глава пятая
После бани я окончательно пришла в себя, когда женщины подарили мне новое лицевое покрывало и новенькие туфли без задников, точно такие, какие носили сами.
Во мне проснулось любопытство, имевшее конкретную прагматическую цель, которая сама как-то сформулировалась у меня в голове, пока я сидела в чане с горячей водой и нежилась под ласковыми руками Зухры. Мне нужно было ее еще кое о чем расспросить, но тут в дверь постучал охранник и крикнул, что женщину-гостя требует ее господин в отведенную ему комнату. Это было очень кстати, так как мне не терпелось обсудить с Менделеевым свой план.
Меня вновь привели на мужскую половину и поставили перед Менделеевым. Он сделал мне знак рукой, означавший: «Сядь и молча жди!»
Я так и сделала. Что ж, в положении восточной женщины есть свои преимущества. Прежде всего это двусмысленность ее положения. Традиционно она считается рабыней и забитым существом, но ведь Зухра сообщила мне, кто на самом деле в доме Мизандара хозяин. Подчиняться мужчине не такая уж трудная наука, если ты сама умеешь его подчинить исподволь, по-женски.
Менделеев, сидя на кровати с замурованной в гипс ногой, цветисто рассыпался в уверениях своей преданности хозяину, и я просто поразилась, как быстро он перенял восточный стиль слащавого красноречия, когда на собеседника выливается поток красивых, но пустых слов, из которых нет ни слова правды.
Наконец хозяин дома ушел, Менделеев устало вздохнул и сказал мне:
— Разрешаю тебе открыть лицо передо мной, о, неразумная женщина!
— У вас, Николай Яковлевич, совсем крыша съедет, если вы еще в таких речах попрактикуетесь, — ответила я ему. — Может, вы объясните, наконец, что за тысяча и одна ночь вокруг нас разыгрывается? Только учтите, я ведь в сказки не верю. Все должно иметь свое рациональное объяснение…
— Какие уж тут сказки, Николаева! — воскликнул Менделеев. — Тут торг как на базаре идет, даже покруче. Мне только вот этот мешок с дерьмом мешает!
Он махнул рукой на Анохина.
— Даже с тобой вот поговорить толком не могу! Развесил уши, как локаторы! Если ты, Анохин, надеешься, что подслушаешь что-нибудь такое, что можно будет продать иранцам в обмен на твою свободу, то ты просто придурок!
— От придурка слышу! — огрызнулся Анохин, развалясь на кровати и перелистывая газеты на английском языке, который знал весьма приблизительно, как выяснил уже Менделеев на совместных с ним допросах.
— Можно было бы поговорить по-английски, но меня уже тошнит от него с непривычки, — сказал Менделеев.
— Давайте сделаем проще, — предложила я. — Где тут ваш обещанный телевизор?
— С телевизором облом, — признался Менделеев. — Вместо него притащили радиоприемник.
— Сойдет и радио, — сказала я и, включив приемник, нашла какую-то восточную мелодию.
Сделав звук погромче, я пригласила Менделеева сесть у самого приемника, так, что друг друга мы могли слышать, не особенно повышая голос, но Анохину, кроме традиционных восточных завываний под какую-нибудь зурну, или как там у них называют эти дудки, ничего слышно не будет…
— Ну, — сказала я, — если вы сейчас же не объясните мне все, я перестану вам верить и начну действовать самостоятельно.
— Смотри-ка, — сказал он. — Она уже к действию готова и даже угрожает мне! Давно ли киселем по полу растекалась?
— Николай Яковлевич! — возмутилась я. — Вы что, нарочно меня дразните?
— Да нет, нет! — засмеялся он. — Просто приятно смотреть на молодую женщину, когда она бодрая и энергичная, да еще и злая!
Он лукаво усмехнулся и добавил:
— Особенно когда она в столь непривычной для офицера МЧС форме!
Я возмущенно вскочила:
— Сейчас же прекратите надо мной издеваться! Вы об этом пожалеете!
Он дернул меня за широкие шаровары, и я плюхнулась обратно на стул.
— Ладно, не горячись! — сказал он снисходительно. — Не в постели!
— Я жду! — напомнила ему сердито.
— Я тебе сказал уже, что Анохин утащил с самолета «черный ящик», — прекратил он наконец испытывать мое терпение. — Но договорить мне тогда не дали…
Он оглянулся на Анохина, который лежал, уткнувшись в газету, и, казалось, не обращал на нас с Менделеевым никакого внимания.
— Ты помнишь, что в воду он прыгнул с какой-то сумкой, в которой у него и был этот самый ящик? Когда его иранцы выловили, сумку, конечно, отобрали. Ящик обнаружили. Что делают нормальные люди, когда находят «черный ящик», как ты полагаешь?
— Как что? — удивилась я. — Передают тем, кто расследует причину катастрофы. Ну, или на худой конец сами снимают все записи и расшифровывают…
— Ну, так это нормальные! — воскликнул Менделеев. — На нормальных этот подлец и рассчитывал вместе с теми, кому он вез этот ящик. А эти восточные мудрецы, знаешь, до чего додумались? Они попросту вскрыли этот ящик, нисколько не поинтересовавшись содержимым записей приборов! Зато их заинтересовало содержимое самого ящика. И они ведь не ошиблись, вот что самое для меня удивительное и непонятное. Они вытряхнули всю записывающую аппаратуру и нашли в ящике тайник! А в нем — килограмм героина!
У меня голова слегка пошла кругом от такой фантастики. У Анохина — героин! Впрочем, он уже отказался от этого тайника и будет валить теперь вину на кого угодно. И прежде всего — на Менделеева или на меня! Влипли мы с генералом крепко!
Но Менделеев удивил меня еще больше следующей своей фразой:
— Когда меня начали допрашивать и принялись настойчиво выпытывать о том, что в этом «черном ящике», я, еще не зная, о чем речь, просто интуитивно сказал, что все, что там находится, принадлежит мне!
— Зачем? — вырвалось у меня.
— А вот затем! — усмехнулся он. — Из дальнейших вопросов ясно стало, что речь идет о наркотиках. Это же Восток, Николаева! Здесь все цену героину знают — и седобородые старцы, и сопливые мальчишки. А большинство, из мужчин, по крайней мере, не считают большим преступлением ни принимать наркотики, ни покупать, ни продавать их. А уж тем более — бизнес на них делать! Они принялись выпытывать у меня, много ли такого груза было у меня в самолете, который потерпел катастрофу. Не надо было иметь много ума, чтобы ответить на этот вопрос. Я и ответил первое, что в голову пришло. «Триста килограммов!» — говорю. У них аж рты раскрылись настежь, а языки вывалились, как у собак, и слюна закапала! Представляешь, какие это деньги — триста килограммов героина! Да на них можно самого аятоллу поменять в их засраном Иране!