В погоне за солнцем
Шрифт:
"Плата за любопытство - бессмертие", - шепчут старинные сказки... И сейчас Иришь как никогда понимала их - но ничего не могла с собой поделать.
"Плата - бессмертие"... Готова ли она заплатить?
И если нет, то почему так боится ответа на этот простой вопрос?
Иришь приветливо, но несколько вымученно улыбнулась двоюродной кузине и ее дочери, кивнула последним, чуть запоздавшим гостям и замерла, на миг позабыв о том, что нужно дышать. Грянула музыка, перекрывая чистый голос отца, возвестившего о Беллетайне.
Пора открывать бал.
Сердце ухнуло вниз, но тут же забилось вновь, быстро-быстро. Иришь глубоко вдохнула, словно перед прыжком в омут - и шагнула вниз.
...Эрелайн - как всегда безупречный, безукоризненный и безразличный - шел ей навстречу. Их разделяло всего ничего: каких-то десять шагов.
Десять шагов, которые отделяют ее от падения.
Она, не поднимая на него глаз, присела в глубоком реверансе. Он склонился в поклоне. Изящество и безупречность, весна и зима.
Эрелайн подал ей руку - такую же холодную, как его взгляд. Мгновение поколебавшись, она вложила в его ладонь свою, чувствую, как ее обнимает уже не кружево митенок, а кружево инея...
Вторая рука лорда легла на ее талию. Не грубо, не нежно - сдержанно и безразлично. И от его удивительно тонких, но сильных пальцев, расползается жестокий и злой холод.
...Оркестр - невидимый, укрытый на бельэтаже - взял первую волнующую ноту, разбив наваждение. Иришь глубо вдохнула, делая вид, что не замечает предательской дрожи. Закрыла глаза, отгораживаясь, укрываясь от тяжелого взгляда Эрелайна сотнями обнаженных ресниц-лезвий, - и вместо бальной залы Круга Фаэ перед ней восстал из эфирных струн и мелодий ее класс танцев.
Матушка у фортепиано, перед ней, рука об руку - брат. Младший из двух. Роальд не выносит танцев.
...И когда вновь взвились скрипки и альты, когда тонкая мелодия фортепиано всколыхнула заколотые волосы, взметнула подол платья и влилась во вздымающуюся грудь, она была уже не здесь - и танцевала не с ним. А по сладко шепчущему, отзывающемуся на каждый шаг, паркету кружилась не зимняя безжалостная стужа - весенний вихрь.
Музыка для этого танца - вовсе не гулкое завывание труб, не тонкие вскрики струнных, а звонкая песня капели, веселый щебет птиц и тихое цветение первых, робких еще цветов. Арфа и флейта, свет и жизнь, радость и тепло. Созидание, воплощение, возрождение и вечный круговорот против смерти и тьмы, воя волчьих стай и злого лунного света...
Это был ее танец, только ее. Не танец даже - всплеск чувств, заключенный в одно мгновение.
...Музыка стихла, кажется, почти сразу - и почти никогда. Иришь замерла в изящном па, плавно выпрямилась и приняла благодарность за танец: тихое разлившееся в воздухе молчание. Восхищение, уважение, признание... Ее признание.
Иришь сделала шаг назад, к лестнице. Окинула гостей полускрытым в ресницах взглядом - загадочным, непонятным - и присела в реверансе, благодаря за внимание.
...И, развернувшись на носках, едва не столкнулась с оказавшейся неожиданно близко матушкой.
– Дивный танец!
– мурлыкнула она, жеманно и сладко щуря янтарные глаза.
– Как, впрочем, и всегда. Надо думать, это не заслуга твоего партнера?
– Танец - это искусство,- ледяным тоном отчеканила Иришь.
– Как художник рисует палитрами и кистью, так я сплетаю из своей страсти кружево танца. Ты права. Заслуги нет. Никакой, - и, не меняя голоса, чтобы мать не заметила проскользнувших заинтересованных ноток, спросила - впервые за все время: - Как тебе мой будущий супруг?
– Сдержанный, безразличный, холодный, бесстрастный, - скучающим тоном перечислила Айори, передернув плечами.
– Или, скорее, пытающийся казаться таковым. Ничего примечательного.
Иришь замерла, напряженно стиснув пальцы.
– А взгляд? Ты видела его взгляд?
– Видела. Тяжелый и темный, очень темный. Но и только.
"Не лжет, - подумала Иришь, стараясь не выказать охватившего ее удивления, - и неожиданно все поняла.
Мать смотрела, но не видела, замечая только то, что ожидала увидеть. А Иришь пытливо, мучительно, терзая саму себя, вглядывалась в бесконечное море, в тьму, плещущуюся на дне его глаз - и тонула в ней.
"Она никогда не поймет. Никогда".
Как Иришь никогда не перестанет вглядываться в бездну...
– Пойдем!
– неожиданно сказала Айори, взяв ее за руку.
– Думаю, сейчас самое подходящее время для разговора.
– Чьего разговора?
– нахмурилась Иришь, упершись.
– Вашего!
– нетерпеливо подстегнула она, потянув упирающуюся Иришь за собой.
– Я хотела, чтобы вы переговорили еще на приеме, но тогда тебе нездоровилось, и времени совсем не осталось. Ну же! Уже почти полночь!
– Какие разговоры на балу?
– упрямилась Иришь, чувствуя, как тонкие мамины пальцы впиваются в ее запястье, врезаясь в белый атлас кожи, оставляя на нем темные цветы синяков...
– Шум, голоса, музыка...
– Для этого вокруг разбит парк. Идем!
– не терпящим возражения голосом оборвала ее леди-правительница.
***
Эрелайн пытался отыскать среди пенного кружев, шелеста шелка и роскошного блеска парчи зелено-золотое и черное платье, но тщетно: ни Висении, ни Сэйны не было видно.
"Я же говорил держаться рядом со мной!" - скрипнул зубами Эрелайн.
Да. Рядом и "держась незаметно". Изумительно противоречивые приказы! Нет, вокруг вьется так много девушек, что Сэйне ничего не стоило среди них затеряться...
"Не стоило бы, - с мрачным удовольствием повторил он.
– Если бы она надела не такое заметное платье!"
Злость поднималась в груди. Было решительно нечего делать... вернее, как раз-таки было, что, но не здесь! До момента, когда он в праве будет покинуть зал, не оскорбив никого своим ранним уходом, оставалось не меньше получаса, и все, что он мог сейчас - ждать, высматривая затерявшихся среди всплесков кружев и искристых брызг смеха гостей.