В поисках «Американской мечты»
Шрифт:
Эти слова, с которых начинается американская Декларация независимости и сама история США, повторяются, обсуждаются и пишутся по сто раз на дню в современной Америке; да и во всем остальном мире их используют самые разные люди, группировки и нации при поиске нового социального порядка в эпоху, которую иногда называют Pax Americana, но, пожалуй, более точно следует назвать «глобальной материальной цивилизацией» [44] .
Как только речь заходит об идеях, которые в принципе способны составить общеамериканскую национальную идею, чаще всего цитируются слова из Декларации независимости (составляющие «Американский символ веры») или из Конституции США.
[44] Президент Чешской Республики Вацлав Гавел, выступая в Филадельфии 4 июля 1994 года с речью, близкой по духу к идеям данного эссе, заявил: «Единая мировая цивилизация, к которой мы все принадлежим, ставит перед нами глобальные проблемы. Мы чувствуем свое бессилие перед лицом этих проблем, потому что наша цивилизация глобализировала только внешнюю сторону нашей жизни, в то время, как каждый продолжает жить в своем внутреннем мире. И чем меньше ответов на основные вопросы человеческого существования может дать эра рационального знания, тем сильнее люди будут цепляться за древние племенные ценности под внешним прикрытием этого знания».
Но если бы русский ученый пошел дальше и углубился в область философии, то он мог бы вспомнить не Карла Маркса или Адама Смита, а Владимира Соловьева, который говорил: «Идея нации есть не то, что она сама думает о себе во времени, но то, что Бог думает о ней в вечности» [45] . На вопрос «Что Бог думает об Америке?» большинство американцев, после минутного замешательства, скорее всего, ответят: «А я почем знаю?!» Такой ответ должен означать, что вопрос звучит неожиданно и странно, может быть, даже нелепо; и что средний американец никогда всерьез не задумывался над судьбой Америки sub specie aeternitatis (лат. —
[45] Соловьев В. C. Сочинения в 2-х т. Т.2 — М., 1989. — С. 220.
Немецкий философ Гердер называл нации «мыслями Бога». Сходная идея была развита русским философом Владимиром Соловьевым: «Идея нации есть не то, что она сама думает о себе во времени, но то, что Бог думает о ней в вечности».
Морозова Т. Русская идея и Американская мечта // Российский Литературоведческий Журнал. — 1997. — №10.
[46] См. подробнее о происхождении и значении термина «Американская мечта»:
главу «Духовный призыв Американской мечты» в книге С. Лаперуза «К духовному единению Америки и России» (1990).
Лаперуз С., Морозова Т. Миру не нужна вторая Америка // Москва. — 1994. — №9. — С.122-129.
Лаперуз С. В поисках Американской мечты // English — 1995. — №№ 38, 39, 40, 41, 42.
После Второй мировой войны президент Соединенных Штатов Америки считается одним из самых влиятельных людей на земле, в чьих руках сосредоточена самая большая власть за всю историю человечества — речь идет о светской, земной власти. И вот что сказал об «Американской идее» 29 ноября 1995 года нынешний президент Уильям Джефферсон Клинтон, который будет занимать этот высокий пост на рубеже нового тысячелетия [47] :
С момента зарождения нашей нации Америка была не просто страной проживания. Америка стала воплощением той идеи, которая превратилась в идеал для миллиардов людей во всем мире. Лучше всего об этом сказали наши основатели: Америка — это жизнь, свобода и стремление к счастью.
Америка не просто провозглашала эти идеалы, особенно в этом веке. Мы боролись и приносили себя в жертву ради них. Наш народ сражался в двух мировых войнах, чтобы свобода победила тиранию. После Первой мировой войны мы пытались отгородится от внешнего мира, в результате в мире образовалась опасная пустота, которую заполнили силы зла.
После Второй мировой войны мы стали ведущей мировой державой. Благодаря нашим усилиям сохранен мир, распространилась демократия, достигнут небывало высокий уровень жизни и одержана победа в Холодной войне.
Сегодня мы добились того, что американские идеалы — свобода, демократия и мир — еще больше вдохновляют людей во всех странах. Именно сила наших идеалов, даже больше, чем наши географические масштабы, экономическое процветание и военная мощь, делает Америку столь привлекательной [48] .
[47] См. Лаперуз С. 2000 год от Р. Х. или Нумерологическое идолопоклонство? // English — 1997. — №7.
Наш секулярно-религиозный календарь основан на датах рождения, смерти и, как многие верят, воскресения полузабытого ныне Христа. Действительно ли мы до сих пор живем в эпоху от Рождества Христова?
[48] Из телевизионного обращения к нации президента США Билла Клинтона 29 ноября 1995 года по поводу использования американских солдат для миротворческой миссии в бывшей Югославии.
Хотя американские идеалы очень разные — даже в пределах нескольких абзацев этой президентской речи — они предполагают и выражают определенные взгляды на человека и мир, сформировавшиеся на протяжении интеллектуальной истории Запада и сохранившиеся до наших дней. Эти взгляды, в отличие от социально-организующей Конституции США, придают «Американской идее» более «философский» характер. Американские идеалы — особенно те, что цитируют чаще всего: «все люди созданы равными», «жизнь, свобода и стремление к счастью» — провозглашают «Американский символ веры» как наивысший идеал человеческой жизни, хотя сам Джефферсон в лучшем случае отвел бы ему второе место в иерархии человеческих, социальных и божественных ценностей.
Автор этих знаменитых слов, Томас Джефферсон (1743-1826), за исключением короткого периода своей юности, когда он, по его собственным словам, любил предаваться метафизическим спекуляциям [49] , до самой смерти 4 июля 1826 года (ровно через пятьдесят лет после подписания Декларации независимости) не верил, что человек способен проникнуть в то, что в частном письме он назвал «областью духов», и предпочитал почивать на мягкой «подушке невежества», как он выразился в письме 14 марта 1820 года [50] к своему старому другу и соратнику Джону Адамсу. И хотя Джефферсон не мог ни душой, ни умом принять «туманные видения» Платона, «извращения» Св. Павла, «метафизическое безумие» Афанасия Великого или фантазии Данте, предпочитая земную «мягкую подушку невежества» — при этом он был серьезным ученым, библиофилом, поклонником Ньютона и убежденным деистом [51] . В письме к преподобному Исааку Стори 5 декабря 1801 года он утверждал: «Законы природы не позволяют нам физически познать область духов, по неизвестным причинам откровение не снисходит на нас, заставляя блуждать во тьме неведения» [52] . Ничего не зная о многолетних тайных увлечениях Ньютона алхимией, библейской хронологией, герметизмом, неоплатонизмом, пифагорейством и т. п., Джефферсон в своей обширной библиотеке отдавал предпочтение не философским и богословским, а историческим и научным книгам, всю жизнь расширяя свои познания о человеке и мире.
[49] Джефферсон писал: «В юности я любил предаваться тем умозрительным спекуляциям, которые, как мне казалось, помогали проникнуть в эту скрытую область. Но обнаружив, что они ничуть не рассеяли моего невежества, я надолго потерял к ним всякий интерес».
Charles Sanford, The Religious Life of Thomas Jefferson (Charlottesville, Virginia, 1984), p. 9.
См. также Лаперуз С. Естественный космос «Американского символа веры» // Заметки об утраченном космосе американской культуры // English. — 1996. — №16.
[50] Lester J. Cappon, ed., The Adams-Jefferson Letters (Chapel Hill, North Carolina, 1987), p. 561-563.
[51] Charles Sanford, The Religious Life of Thomas Jefferson (Charlottesville, Virginia, 1984), p. 122.
О том месте, которое сэр Исаак Ньютон занимал в интеллектуальной жизни Джефферсона, можно судить по любопытному отрывку из письма Джону Адамсу, написанному в Монтичелло 21 января 1812 года: «К чему же приводит меня старческая болтливость? К политике, от которой я окончательно отошел, о которой думаю все меньше, и еще меньше говорю. Я забросил газеты ради Тацита и Фукидида, ради Ньютона и Евклида, и чувствую себя гораздо счастливее. Порой я и вправду оглядываюсь на дела минувших дней, вспоминая наших старых друзей и соратников, ушедших раньше нас. Из тех, кто подписывал Декларацию независимости, в живых осталось не больше полудюжины на твоем берегу Потомака, а на этом — лишь я один».
Lester J. Cappon, ed., The Adams-Jefferson Letters (Chapel Hill, North Carolina, 1987), p. 291-292.
[52] Charles Sanford, The Religious Life of Thomas Jefferson (Charlottesville, Virginia, 1984), p. 142.
Таким образом, «Американский символ веры» — необходимый для серьезного осмысления «Американской идеи» sub specie aeternitatis (или просто в контексте интеллектуальной истории Запада) — был написан человеком (позднее утверждавшим, что он старался выразить американский дух того времени), который и не пытался провозглашать какие-то высшие человеческие и мировые идеи. На самом деле, антропология и космология Джефферсона в соответствии с идеями Просвещения были имманентными — его представления о природе, Боге («по законам природы и ее Творца»), обществе, истории, жизни («стремление к счастью»), человеке («все люди созданы равными») [53] и т. д. были основаны на том, что человечество может полноценно существовать только в этом мире, о чем ясно свидетельствует вышеприведенная цитата. Поэтому каждый раз, когда американцы пытаются осмыслить и описать «Американскую идею» с помощью «Американского символа веры», они используют идеи, которые в сущности не могут быть названы метафизическими или метаисторическими, которые не являются частью более широкого, всеобъемлющего философского или религиозного взгляда на человека и американскую жизнь в контексте мировой истории, т. е. эти идеи не выходят за рамки Просвещения и деизма. Тем не менее, как показывает его переписка с Джоном Адамсом, в последние пятнадцать лет своей жизни Джефферсон твердо верил, что после смерти он будет взирать «с небес» на плоды своей земной жизни [54] и, возможно, будет потешаться над собственными «догадками» и «тщетой своих земных трудов». Но то, что престарелый Джефферсон считал «догадками», со временем превратилось для миллионов американцев в окончательные ответы на вопросы о самой сути, смысле и цели человеческой жизни в этом мире (по крайней мере, на уровне их подсознания).
[53] Вот одно из многочисленных и самых ранних критических толкований джефферсоновского утверждения «все люди созданы равными»: «В августе 1776 года «Шотландский журнал» опубликовал Декларацию независимости
[54] Письмо к Джону Адамсу 17 мая 1818 года, см. Lester J. Cappon, ed., The Adams-Jefferson Letters (Charlottesville, Virginia, 1984), p. 523-525.
Задолго до того, как Томас Джефферсон в 1776 году написал столь знаменитые ныне слова (которые гораздо позднее стали называть «Американским символом веры»), он ознакомился с подробнейшим скептическим анализом всех известных в то время философских, метафизических и религиозных систем, старых и новых, изучив пять толстенных томов «Философских трудов» лорда Болингброка. В этих трудах рассматривались не только различные христианские деноминации, иудаизм и его неортодоксальные ответвления, ислам с его мистиками, герметизм, неоплатонизм, египетские и персидские религии; но и такие важнейшие темы, как нематериальные [55] духовные иерархии, управляющие человеческой историей и более низкими царствами животных, растений и минералов; путь к познанию; наличие в человеке Божественного Разума и «духовного тела» за пределами тела физического (так называемое «астральное» или «эфирное» тело, позволяющее сохранять родство с низшими природными царствами); концепция перевоплощения; миф о грехопадении и возможном возвращении человека в духовный мир и др. В трудах Болингброка также содержались весьма критические рассуждения об индуизме, буддизме (тогда называвшемся «Фо»), языческих верованиях аборигенов и даже о розенкрейцерстве. Джефферсон серьезно изучал эти труды, о чем можно судить по многочисленным выпискам в его тетрадях. Скептический философский метод Болингброка оказал большое влияние на мировоззрение Джефферсона со времени учебы в Колледже Вильгельма и Марии вплоть до его перехода в «область духов» в 1826 году. Как минимум трижды за свою долгую жизнь библиофила и ученого Джефферсон уделял особое внимание религиозным, философским и метафизическим системам: много лет штудируя тома Болингброка [56] , изучая христианство в сравнении с другими религиями по книгам своего друга Джозефа Пристли [57] и читая «Историю философии» Брукера, «разумно сокращенную» Вильямом Энфильдом [58] . Приобретенные знания оказали важнейшее влияние на интеллектуальную позицию Джефферсона и осознание своего места в интеллектуальной истории Запада. Однако, ни один из этих солидных источников не изменил его фундаментальных имманентных взглядов на человеческую природу, что можно проследить уже в его студенческих тетрадях. Он твердо придерживался этих взглядов всю жизнь, разумеется, постоянно развивая и совершенствуя их.
[55] Проблема отношений между духом и материей продолжала волновать Джефферсона со времени учебы в колледже до конца жизни. См. письма Джону Адамсу от 14 марта и 15 августа 1820 года (Lester J. Cappon, ed., The Adams-Jefferson Letters (Chapel Hill, North Carolina, 1987), p. 561-563, 565-569.) Эти письма позволяют оценить мировоззрение Джефферсона, его методы познания и т. п.
[56] Charles Sanford, The Religious Life of Thomas Jefferson (Charlottesville, Virginia, 1984), p. 12, 85.
[57] Об отношениях между Джефферсоном и Джозефом Пристли (1733-1804) см. Charles Sanford, The Religious Life of Thomas Jefferson (Charlottesville, Virginia, 1984), p. 89-90. Пристли, к примеру, написал «Историю искажения христианства» (Лондон, 1782), «Историю ранних взглядов на Иисуса Христа» (Лондон, 1786), «Доктрины языческой философии в сравнении с доктринами Откровения» (Нортумберленд, Пенсильвания, 1804).
[58] Ср. письма Джефферсона Адамсу 12 октября 1813 года (Lester J. Cappon, ed., The Adams-Jefferson Letters (Chapel Hill, North Carolina, 1987), p. 383-386) и 24 января 1814 года (стр. 421-425). Эти письма помогают понять отношение Джефферсона к «метафизической чуши» (по его собственным словам) в платоническом христианстве и греческой философии. «Критическая история философии» (Historia critica philosophiae) Иоанна-Якова Брукера в 6 томах (1742-1744) также оказала влияние на Канта, Гегеля, Гёте, Дидро и др.
Поэтому когда речь заходит об Америке, и русский философ в стиле Владимира Соловьева стремится познать «Американскую идею» — невозможно понять и принять «Американский символ веры» без глубокого изучения просвещенческих взглядов Джефферсона на человека, жизнь и мир, а также осмысления их места в западной интеллектуальной истории.
По мнению автора этих строк, имманентная антропология Джефферсона в традициях Просвещения, его идеалы и взгляды на жизнь, человека и мир, сформулированные в Декларации независимости и ставшие «Американским символом веры» — просто устарели и совершенно не соответствуют природе человеческого духа и мира, а также духовной, интеллектуальной, культурной и социальной жизни человека в Америке, да и не только там (под «человеком» здесь подразумевается не только американский гражданин любой расы и культуры, но и просто представитель человеческого рода со всеми его достоинствами и пороками: благородством и подлостью, жертвенностью и эгоизмом, высокими стремлениями и низкими желаниями и т. д.) Автор считает, что с помощью идей и идеалов «Американского символа веры» невозможно по-настоящему понять и объяснить не только американскую историю, но даже повседневную жизнь американца (иерархическая антропология Данте гораздо лучше объясняет ежедневные американские новости, чем просвещенческие идеи человеческого равенства, провозглашенные Джефферсоном).
Любые попытки понять историю Америки и «Американскую идею» в контексте мировой Истории и «расширения империи на Запад» [59] обречены на провал, если не признать, что главные американские идеи исторического значения имеют иное происхождение. Автор уверен, что простой научно-академический (социальный, политический, экономический, демографический и т. п.) анализ sub specie scientiatis (лат. — «с научной точки зрения») недостаточен, чтобы осмыслить место США в мировой истории. Недостаточно обратиться и к Европе «Нового времени», поскольку эти идеи имеют гораздо более древнее происхождение. Даже обращение к греко-римской цивилизации будет недостаточно, какое бы огромное влияние она ни оказала на политические основы Соединенных Штатов (например, на Конституцию, убеждения «Отцов-основателей» и самого Джефферсона). Неправильно было бы искать ответы на главные вопросы и в провозглашении так называемых «иудео-христианских» религиозных истоков американской культуры. И тут мы подходим к самому главному историческому вопросу. У историков принято считать, что история Запада (в данном случае — истока американской цивилизации) началась на древнем Среднем Востоке. В учебниках несколько страниц отводится обзору культур, социальных формаций, главных исторических фигур, суеверных верований и языческих мифов в таких регионах, как Шумер, Месопотамия, Финикия, Палестина, Египет, Малая Азия (Иония) и др. На самом же деле все это делается не только с холодной научной отстраненностью, но и с подсознательным недоверием. «Просвещенным» ученым не терпится скорее перескочить через это «наивно-суеверное» детство человечества, чтобы заняться «настоящими» источниками и героями «западной» культуры (например, ионической философией или Аристотелем). Та версия греко-римской и иудео-христианской культуры, которая сформировалась в эпоху Просвещения, составляет сегодня нашу общепринятую «историю» — наши западные «корни», как любят говорить в Америке. Подобная концепция стала совершенно неприемлемой для серьезных историков из-за ее постоянного использования полуграмотными невеждами всех мастей. Чтобы понять глубочайший смысл человеческой истории, необходимо проследить истоки явлений до самой стадии их зарождения, хотя так поступают нечасто, ведь академические [60] ученые и «интеллектуалы» во всем мире склонны рассматривать историю, мир и человека sub specie scientiatis. Истинные истоки «западной цивилизации и культуры» (а также ее свойства без всяких географических ограничений) гораздо древнее и глубже, гораздо интереснее и актуальнее, чем большинство профессоров истории изображают в своих многотомных трудах. Они предлагают довольно жалкую, отстраненную и бесстрастную картину. История человечества намного грандиознее, чем такой скептический взгляд — по крайней мере, в ней гораздо больше непостижимого.
[59] См. главу «Ex Occidente Lux — размышления у Золотых Ворот Америки» в моей книге «К духовному единению Америки и России», а также последующие примечания.
[60] Термин «академический» происходит от греческого слова «Академия» ('). Так называлась философская школа Платона, располагавшаяся в одноименной роще близ Афин, названной в честь мифического героя Академа (').
Современная скептическая академическая наука почти не замечает и не ценит глубочайшие духовные и интеллектуальные корни американской культуры и цивилизации. Задумайтесь над словами американского гуманистического историка Пейджа Смита из его книги «Убийство духа: высшее образование в Америке»:
К началу двадцатого века американские университеты исключили из своих программ любые предметы и области исследования, не попадавшие в категорию «научных», а оставшиеся (такие, как литература и философия) должны были, по крайней мере, выглядеть наукообразно. Из научного оборота были исключены такие древние и классические гуманистические понятия, как любовь, вера, надежда, мужество, страсть, сочувствие, духовность, религиозность, верность — на самом деле все то, что может хоть как-то помочь молодым людям обрести ориентиры и жизненную философию [61] .
[61] Page Smith, Killing the Spirit: Higher Education in America, (New York, 1990) p. 20.