В поисках «Американской мечты»
Шрифт:
В свое время Генри Дэвид Торо, живя на лоне природы, пытался проследить истоки человеческой духовности. Вот что он писал в своей знаменитой книге «Уолден»:
Одинокий батрак, где-нибудь на ферме на окраине Конкорда, который пережил второе рождение и религиозное озарение и считает поэтому нужным молчаливо уединиться от людей, может не поверить этому, но много тысячелетий назад Зороастр прошел тот же путь и пережил то же самое, только он, будучи мудрым, знал, что это — обще всем, и был терпим к своим ближним; говорят, что он-то и ввел обычай молиться [62] (курсив мой — С. Л.).
[62] Торо Г. Д. Уолден, или Жизнь в лесу / пер. с англ. З. Е. Александровой. — М.: Наука, 1979. — С. 130.
Тот же мотив поиска древнейших духовных и интеллектуальных истоков звучит в чрезвычайно важном и интересном письме Джона Адамса Томасу Джефферсону от 4 октября 1813 года:
…Моисей говорит: «И сотворил Бог человека по образу Своему» (Бытие 1:27). В чем же тогда различие между Моисеем и Клеанфом? Разве и тот, и другой не провозглашали веру в Высшее Существо, присутствие его свойств в человеке (образ и подобие, божественная природа разума), человеческие моральные качества и обычай молитвы? И разве не верили в то же самое халдеи, египтяне, персы, индийцы и китайцы, как и евреи с греками?
Александр Македонский сделал для евреев то же, что в свое время Наполеон для магометан в пирамиде близ Каира. Птолемей, самый блестящий полководец Александра и не менее выдающаяся личность,
…Но на этот раз довольно моих школьных рассуждений и грубой философии, сомнительной истории и еретического богословия! [63]
[63] Lester J. Cappon, ed., The Adams-Jefferson Letters (Chapel Hill, North Carolina, 1987), p. 380-383.
В этих цитатах о «сомнительной истории» из двух очень разных американских авторов (к которым можно добавить немало других, и не только американских) зарождение западной и американской цивилизации прослеживается до самых древних истоков: Вавилона, Египта и Персии.
Среди повсеместной культурно-исторической безграмотности и уравниловки, которая во второй половине XX века (если не раньше) буквально захлестнула все американское общество [64] , очень редко встретишь глубокое, честное, серьезное высокоинтеллектуальное обсуждение и понимание «Американской идеи» sub specie aeternitatis, в отличие от религиозной узко-конфессиональной, научно-специализированной или просто рациональной точки зрения. Положение «ведущих» академических ученых в Соединенных Штатах, по выражению Торо, «подобно успеху царедворца» — они часто зависят от высоких окладов и государственных субсидий, боятся потерять теплые местечки и «хлеб насущный» (включая дорогие лимузины), почти всегда (что для гуманитариев просто убийственно) раболепно преклоняются перед научным скептицизмом, секуляризмом и, как страусы, прячутся в свою узкоспециализированную область. Маловероятно, что в подобной среде могут возникнуть духовно смелые идеи и интеллектуальные прорывы. Если одинокие «Эмерсоны» и «Торо» еще сохранились где-то в Америке, и вышеупомянутые культурные бедствия еще не подорвали их влияние, это наверняка сделает духовно чахлое, обывательски безмятежное [65] академическое сообщество с помощью «авторитетных» публикаций, а также агрессивно-уравнительный «политкорректный» плюрализм. Ибо Эмерсон и Торо, как и другие великие умы — Зороастр, Ориген, Платон, Данте, Шекспир и Гете — теперь всего лишь бесполезные «мертвые белые мужчины», по крайней мере, для самых вульгарных и глупых поборников «политкорректности» в США [66] . Это напоминает автору слова Гете в разговоре с Эккерманом от 11 марта 1831 года: «…первый призрак варварства — непризнание прекрасного» [67] .
[64] Об этом можно судить по статье «Американская культура» в Британской энциклопедии (издание на компакт-диске, 2.0, 1995): «В XX веке американские мыслители и деятели искусства больше всего спорили о противоречиях между массовой, демократической культурой и утонченно-элитарной, доступной лишь немногим — о конфликте между «низким» и «высоким». Отчасти этот культурный конфликт был порожден наукой: в начале века рост технологии массовых коммуникаций (кинематограф, граммофон, радио, а позднее телевидение) обеспечил такое количество потенциальных потребителей в области литературы, музыки и театра, какое раньше невозможно было вообразить. <…> В Соединенных Штатах рост и распространение новых средств массовых коммуникаций был воспринят с особым энтузиазмом, поскольку эти технологии воспринимались не просто как новая или опасная сила, но и как воплощение Американской мечты. Казалось, массовая культура обеспечит демократичную культурную жизнь для всех мужчин и женщин, а не только для аристократии. Новые технологии не порождали новые идеи, но вдруг сделали возможным воплощение старой мечты. <…> Однако, к середине XX века многие пришли в замешательство при виде того, что произошло и с «высоким», и с «низким» американским искусством. Оказалось, что новые технологии привели не к щедрой демократизации культуры, а к ее постепенной уравниловке. Многие считали, что вся власть над культурой сосредоточилась в руках рекламодателей, которые использовали ее лишь как средство для извлечения прибыли. И дело было не только в том, что большинство произведений для кинематографа, радио и телевидения казались неглубокими; но даже образцы «высокой», истинной культуры, ставшие доступными благодаря новым технологиям, были низведены до серии популярных хитов, в которых терялась глубина и сложность настоящего искусства. Демократическая культура стала слишком примитивной».
[65] Имеется в виду, что они не обладают «мятежным духом», необходимым для поиска научной истины.
[66] Различные мнения о политкорректности — см. Paul Berman, ed., Debating P. C., The Controversy over Political Correctness on College Campuses (New York, 1992).
[67] «Нибур был прав, — сказал Гёте, — предрекая наступление варварской эпохи. Она уже наступила, и мы живем в ней, ибо первый призрак варварства — непризнание прекрасного». Эккерман И.-П. Разговоры с Гете в последние годы его жизни / пер. с нем. Н. Ман. — М.: Художественная литература, 1981. — С. 426.
Бартольд Георг Нибур (1776-1831) — немецкий историк, филолог и государственный деятель.
Именно так называемая эпоха Просвещения («Век Разума») прервала (быть может, неизбежно и необходимо) древнюю традицию philosophia perennis(лат. «вечной философии») [68] — в признании, осмыслении и возрождении этой традиции заключается цель данного эссе. Хотя термин philosophia perennis получил широкое распространение благодаря книге Августина Стехуса “De perenni philosophia” (1540), описанная в ней традиция само по себе гораздо древнее. Вот только один пример: анализируя труд Аристотеля «О философии», Вернер Йегер ясно утверждает, что Платон рассматривал его учение как возрождение взгляда зороастрийских магов на человека и мир, как важную и необходимую часть мировой истории человечества, в которой определенные духовные истины повторяются в разные эпохи. Основатели Платоновской академии во Флоренции, во многом вдохновленные лекциями неоплатониста и приверженца «вечной философии» Георгия Гемиста Плифона (ок. 1355-1452), придерживались похожих взглядов на свою эпоху Возрождения. Родственные идеи можно найти даже в многотомных рукописных трудах сэра Исаака Ньютона, где открывается «темная сторона» этого первого «настоящего ученого» [69] . Болингброк также рассматривал и отвергал традицию philosophia perennis, хотя при этом не упоминал Стехуса и самого латинского термина. Приведенная чуть ниже цитата о взглядах Платона на высшее знание древних, выписанная Джефферсоном в тетрадь, свидетельствует о том, что и он был знаком с идеей philosophia perennis.
[68] Подробнее о значении и истории термина «вечная философия» см. Dictionary of the History of Ideas, Vol. III (New York, 1973), p. 457-463. Следует иметь в виду, что сегодня этот термин часто ассоциируется с книгой Олдоса Хаксли «Вечная философия» (отчасти написанной под воздействием наркотиков); также популярна восточная, неоиндуистская версия «вечной философии», хотя в западной истории термин изначально имел христианское значение, которое подразумевало грехопадение и постепенное историческое искупление мира.
[69] Так сказал о Ньютоне Эмилио Сегре, лауреат Нобелевской премии по физике и участник Манхэттенского атомного проекта, в своих лекциях по истории физики, прочитанных в 1980-х годах в Калифорнийском университете в Беркли.
Традиция philosophia perennis подразумевала, что история западного человека изначально имела духовные истоки, смысл и цель; что человеческие, природные и космические истины произошли из духовного источника при самом зарождении того, что позднее стали называть «западной цивилизацией». Как саркастично писал Болингброк о Платоне: «Он обращается к традиции и авторитету древних, которые вели свой род от богов и прекрасно знали своих родителей» [70] . Именно здесь начинается проблема происхождения и разделения так называемой индоевропейской культуры на восточную (первоначально индуистскую) и западную (первоначально персидскую), причем оба направления имеют гораздо более непосредственное отношение к современной американской культуре, чем большинство академических ученых могут вообразить. Как писал Торо: «Много тысячелетий назад Зороастр прошел тот же путь <…> говорят, что он-то и ввел обычай молиться». Действительно, многие глубочайшие идеи о человеке, природе, добре и зле, а также изрядная часть западного богословия и философии впервые были сформулированы в том великом предании о западном человеке, которое мы называем зороастризмом. В письме Джефферсону от 26 мая 1817 года Джон Адамс отчасти находит такой всеобъемлющий исторический взгляд у древних индийцев:
[70] См. The Works of Lord Bolingbroke (London, 1967) (reprint) “Essays on Human Knowledge”, Vol. III, Section IX.
В 11-м докладе сэра Вильяма Джонса в Азиатском обществе (3 том его собрания сочинений, стр. 229) сказано, что в Индии материалисты и идеалисты обвиняли друг друга в атеизме задолго до рождения Беркли, Пристли, Дюпюи, Платона и Пифагора. Воистину, и сам Ньютон не открыл ничего такого, что не было бы известно древним индийцам. Он всего лишь предоставил более обширные доказательства их учений… [71]
То, что называется сегодня христианством, а также все основные религии и философские системы западной цивилизации были так или иначе основаны на идеях, впервые появившихся на Западе в персидской зороастрийской космософии. Зороастризм нужно прямо признать первоосновой христианства, какое бы неприятие его космические и гностические постулаты не вызывали у современных членов церкви. Даже профессиональные богословы и историки религии (часто привязанные к определенной церковной или научной традиции) если и упоминают влияние зороастризма, то затем забывают и игнорируют его; не говоря уже о священнослужителях, проповедниках и т. п. Неразрывная связь зороастризма с христианством прослеживается хотя бы в том, что идея Христа (Мессии), унаследованная христианством из иудаизма, была заимствована во время вавилонского пленения из зороастрийской концепции Саошьянта. Даже Мартин Лютер Кинг в своей знаменитой речи «У меня есть мечта» (1963), произнесенной со ступеней Мемориала Линкольна в Вашингтоне, ссылался на библейские образы, восходящие к зороастрийской космической хронологии.
[71] См. Lester J. Cappon, ed., The Adams-Jefferson Letters (Chapel Hill, North Carolina, 1987), p. 516-518.
Западный философ, исследователь творчества Гете и провидец Рудольф Штейнер (1861-1925), который рассматривал историю человечества в масштабе, если можно так выразиться, «духовного космоса Дионисия Ареопагита и Данте», называл современный общераспространенный взгляд на историю «удобной сказкой». Штейнер имел в виду, что светский, земной взгляд, закрепившийся в учебниках, научных кругах и общественном сознании, больше говорит о духовной и культурной ограниченности современного человека, чем об истории человечества sub specie aeternitatis. Лекции самого Штейнера явно свидетельствовали о его принадлежности к западной традиции «вечной философии», а не Просвещения, скептической науки или новомодного ориентализма в западной обертке.
С исторической точки зрения любопытно, что традиция и идея philosophia perennis была прервана новым взглядом на человека, историю, природу и «философию», неразрывно связанным с развитием науки в эпоху Просвещения (один исследователь называл Джефферсона «одним из самых преданных учеников Века Разума» [72] ). Вот что писал немецкий философ и педагог Отто Вильман в своем малоизвестном, но очень содержательном труде «История идеализма» (1894), в главе «Древние истоки философии»:
[72] Noble Cunningham, In Pursuit of Reason: the Life of Thomas Jefferson (Baton Rouge, Louisiana, 1987), p. 5.
Таким образом, утверждения древних греков, которые можно найти у брахманов, магов, халдеев и сирийских евреев — не просто древняя мудрость, но также «содержат все учения о природе», по выражению Климента Александрийского. Эту мудрость больше нельзя скептически отвергать, так же, как нельзя объявлять пустыми и несостоятельными утверждения Марсилио Фичино, Августина Стехуса, Гергарда Фосса, Ральфа Кедворта, Томаса Гейла и др., которые изображали религиозные учения и древние традиции как предпосылки греческой философии. Эти традиции были прерваны не потому, что оказались бесплодными, а потому, что Просвещение ввело в оборот иное понимание древней философии. Отныне философию нужно было понимать как «произвольную науку» („voraussetzungslose Wissenschaft“), как продукт человеческого интеллекта, безраздельно царящего в области мысли. При этом забывалось, что без всякого ущерба для творческого мышления мыслитель должен использовать сокровища древней мудрости, сохраняя традицию греческой философии и последующей христианской духовной жизни. История идеализма не должна упускать из виду эту связь…» [73]
[73] Трехтомная «История идеализма» Отто Вильмана (“Geschichte des Idealismus”, Braunschweig, 1894-1897, не переведена на другие языки), прямо противопоставленная «Истории материализма» (1866) Фридриха Ланге — обширный и глубокий труд, в котором прослежена история и традиция «вечной философии» от самых ранних истоков в Ведах и Зенд-Авесте вплоть до конца XIX века. Первые два тома составляют более 500 страниц мелкого шрифта, третий том, посвященный современному периоду — более 700 страниц, в своих углубленных исследованиях автор использует все необходимые европейские языки. Этот труд утверждает то, что отвергали Болингборк и Брюкер — живую традицию philosophia perennis. Недавний представитель западной «вечно философской» традиции Рудольф Штейнер хорошо знал этот труд. «Философскую» ситуацию в США и на Западе весьма красноречиво иллюстрирует тот факт, что в главной библиотеке Калифорнийского университета в Беркли ценнейший труд Вильмана никто не читал с 1920-х годов — явное свидетельство победы «безусловной науки» над всяким интересом к philosophia perennis. (Подробнее о влиятельном Калифорнийском университете в Беркли см. главу «Ex Occidente Lux — размышления у Золотых Ворот Америки» в моей книге «К духовному единению Америки и России», а также последующие примечания 6, 9, 10, 13, 14).
Новая «просвещенная» наука и философия постепенно отвергла все религиозные, а точнее духовные древние традиции, знания, мудрость, мифы, предания и т. п., отклоняя неудобное историческое наследие и находя собственные корни лишь в тех эпизодах древней истории, которые способствовали ее развитию. Таким образом, зарождение рациональной «философии» и науки как «реалистичного» взгляда на человечество, культуру и историю (например, возникновение рациональной научной мысли в древней Греции) стали считать историческим истоком «западной цивилизации». Когда наука отвергла духовность, религию и метафизику как «предрассудки», природные мифы или аллегории, эвфемизм, фетишизм и т. п., она также отвергла традицию philosophia perennis, которая возводила историю Запада не просто к «рациональной» древней Греции или монотеизму Моисея, но «к Вавилону, Египту и Персии», как писал Джон Адамс. Хотя даже такой «реалистичный» ученый, как Ньютон, десятилетиями тайно изучал все то, что составляет philosophia perennis (в его первых биографиях этот факт замалчивался). Джефферсон, наверняка ничего не знавший об этой «темной стороне» ученого, держал в своем доме в Монтичелло бюсты Бэкона, Локка и Ньютона. Тем не менее, современные академические ученые, в отличие от основателей Платоновской академии во Флоренции, отвергают «вечную философию» ради рациональной науки, и здесь сэр Исаак Ньютон им не указ.