В пылу любовного угара
Шрифт:
– Слезы утри да не стой тут, а то привяжется, сволочь поганая, – проговорил кто-то рядом торопливо, неразборчиво, словно сквозь зубы, и Лиза всполошенно оглянулась.
Около нее стояла немолодая женщина в поношенном платье, с узлом в руках. Платок был низко надвинут, скрывая лицо. Она говорила с Лизой, но смотрела куда-то в сторону, и Лиза вдруг заметила, что туда же оглядываются все идущие мимо. Посмотрела и она – да так и обмерла.
Высоченный молодой немец, опираясь на железный плуг, вспахивал газон между домом и деревянным тротуаром. В плуг были впряжены четверо мужчин: исхудалых – кожа да кости! – в изорванной грязной военной одежде. Лица их были туго обтянуты спаленной солнцем кожей, глаза ввалились. Они были босы.
«Пленные! – вдруг поняла Лиза. – Такие же пленные, каких сегодня приведет пан Анатоль, чтобы вырвать бурьян на развалинах. Но здесь-то зачем пахать? И как вообще можно было додуматься до этого ?!»
Немец пахал деловито, старательно. Фуражка его была сдвинута на затылок, китель висел на изгороди, на белой нижней рубахе проступил пот. Подтяжки, которые придерживали брюки, натянулись на его напряженной спине, и было что-то невыносимо бюргерское в этих подтяжках. Он старался. Пахал несчастный газон так деловито, будто совершал некое чрезвычайно важное деяние. Невозможно было понять, поверить, что издевательство над людьми может доставлять удовольствие другому человеку, но это было именно так. Румяное лицо с тяжелым подбородком выражало торжество – наверное, оттого, что никто, кроме этого немца, еще не додумался пахать никчемушный газон на людях. Вот он вытащил из-за пояса кнут, со всего размаха стеганул по спинам пленных. Те дернулись, напрягли последние силы, и лемех, запущенный глубоко в землю, тронулся с места.
Лиза рванулась вперед, но кто-то с силой вцепился в ее руку. Та женщина в платке…
– Нельзя, молчи, убьют, – прошипела она. – Или в гестапо отволокут. Терпи! Отольются им наши слезы… Пошли отсюда, а то вон патруль притащился, еще прицепится.
Лиза оглянулась. Прохожие спешили пройти мимо. На всех лицах было написано страдание, которое люди тщетно старались скрыть. Веселились только патрульные: два солдата и унтер-офицер. Они молча остановились, сначала таращились с туповатым изумлением, а потом дружно расхохотались.
Лиза резко отвернулась и пошла прочь от берега. Ни одной мысли не было у нее в голове. Она не размышляла о гитлеровской идеологии, изуродовавшей людей и опустившей их до скотского состояния. Она не думала о том, что земля должна гореть под ногами оккупантов. Она шла и тихо, истово молилась Богу о том, чтобы «пахарь» в подтяжках оказался в «Rosige rose» в тот вечер, когда там рванут кислотные мины, которые пронесет туда она, Лиза.
Она не помнила дороги, по которой шла. Вообще, странно, что не заблудилась на незнакомых улицах, тем более что не обращала внимания, куда идет. А в какой-то момент рассеянно посмотрела на дом, мимо которого проходила, – и придержала шаги, увидев табличку: «Липовая, 12». Она уже почти пришла, оказывается! А вот и покосившаяся ограда, вот и знакомый флигель, вот и развалины… На развалинах по-прежнему рос бурьян. Неужели пану Анатолю не удалось заполучить пленных? И вдруг Лиза увидела его… лежащего под крыльцом.
Милостивый Бог! Заболел, что ли? В обморок упал? И что за звуки раздаются? Он задыхается? Умирает?
Лиза осторожно подошла поближе, наклонилась – и тотчас отпрянула, сморщившись, таким перегаром шибануло в лицо. Пан Анатоль спал мертвым, вернее, мертвецки-пьяным сном, чудовищно и жутко храпя. Фу, гадость какая!
Лиза брезгливо подобрала подол и осторожно переступила через племянника хозяйки – поднимать его или будить не было ни малейшей охоты. И тут ступенька на крыльце нервно заскрипела. Через мгновение распахнулась дверь, из квартиры вылетел Петрусь с безумными глазами. В руках он держал винтовку наперевес.
– Руки вверх! – выпалил парень.
– Ты что? – изумленно вскрикнула испуганная Лиза. – Спятил?
– А, это ты, – неприветливо буркнул Петрусь, опуская винтовку. – Чего так рано пришла?
– А что, ты не один? – едко спросила Лиза, поражаясь тому, какую неприязнь возбуждает в ней этот красавчик со всеми его итальянистыми атрибутами. Честное слово, кажется, даже Алекс Вернер симпатичней. Вдобавок она учуяла винный дух, исходящий от Петруся.
– Фу, – пробормотала Лиза, сморщившись. А затем махнула в сторону пана Анатоля. – Так вот это чьих рук дело! Нашел с кем пить, с придурком.
– Ну, знаешь, ты мне не жена, чтобы указывать, с кем мне пить! – огрызнулся Петрусь. – Пришла тут… умная больно!
Он все еще стоял в дверях и, такое ощущение, не собирался пропускать Лизу в квартиру. Да что происходит-то? Точно, в комнатах кто-то есть, какое-то движение там явно ощущается.
– Ты решил не пускать меня в дом? – спросила возмущенно Лиза. – Может, мне сходить в ломбард, к отцу Игнатию, и попросить его тебя образумить?
– Ладно, – неохотно буркнул Петрусь. – Проходи, черт с тобой.
Ну просто патологическая наглость какая-то! Черт с ней, главное! Рассуждает так, как будто Лиза навязалась им, будто это они ей до смерти нужны, а не она им!
До смерти, вот именно…
Не желая больше разговаривать с нахалом, Лиза угрюмо вошла в квартиру и снова поморщилась – в помещении витал отчетливый запах какой-то едкой кислятины. Что они, вообще, тут пили? Бражку, что ли, перестоявшуюся? И вдруг она увидела двух худых парней в рваной военной одежде. Те сидели за кухонным столом и ели вареную картошку прямо из кастрюли.
Лиза так и замерла; слезы мгновенно прихлынули к глазам. Пленные! Значит, пан Анатоль их все же привел. Но почему они здесь?
Парни вскочили при ее появлении, но в этом их слаженном движении было что-то совсем не воинское, не армейское, а, наоборот, очень мирное. Так вскочили бы вежливые юноши при появлении дамы. Во взглядах парней, в выражении их лиц ощущалось что-то интеллигентное, как будто они были, что называется, мальчики из хороших семей.
«Студенты, наверное, – подумала Лиза. – Может быть, добровольцами пошли на фронт. И вот…»
– Здравствуйте, – прошептала она, боясь говорить громче, чтобы не зарыдать. – Извините, я не хотела вам мешать. Кушайте, кушайте, пожалуйста!
– Спасибо, – дожевывая, забормотали наперебой парни. – Мы целый день только и делаем, что едим. Всю картошку, наверное, у вас съели. Нам уже пора… скоро вечерняя поверка.
– Ох, господи, если бы я знала, что будут гости, я бы обед приготовила! – запричитала Лиза. – Может быть, вы подождете, я сварю что-нибудь? Я быстро!
Мельком глянув в сторону, она перехватила изумленный взгляд Петруся. Почему он так смотрит? Потому что у нее слезы на глазах? Или просто она забыла о том, что никаких продуктов в доме нет?