В сердце моем

Маршалл Алан

– Но ведь эти туфли назывались, кажется, "туфлями доктора Мартина"? спросил я.

– Так они называются в наших собственных магазинах, - пояснил Коррел. А для обуви, заказанной Бентли, надо было придумать другое имя. Эти туфли самый ходкий товар.

– А кто придумал фокус с йодом?

– Фулшэм.

– Вы что, смазываете стельку в самом носке туфли?

– Да, там покупательница никак не увидит пятно. А именно благодаря больничному запаху туфли и раскупаются.

– Их покупают женщины, страдающие ревматизмом?

–

Да еще как. Они вообще считают, что красная бумазея помогает при ревматизме. А тут еще вдобавок такой запах. Им начинает казаться, что эти туфли от любой болезни вылечат.

Мы расстались; я отправился по магазинам, где продавались "туфли доктора Мартина", одним своим названием вселявшие надежду в сердца тех, кто, морщась от боли в ногах, подходил к прилавку. Мне нужно было проверить выручку каждого магазина, выдать жалованье продавщицам, задать кое-какие вопросы заведующим...

В кармане у меня лежали листки бумаги, с цифрами комиссионного вознаграждения, начисленного мною некоторым продавщицам. Мистеру Фулшэму их заработок за прошлую неделю показался чрезмерно высоким.

Продавщицы умудрялись прирабатывать, продавая "браковки" - так они называли туфли с браком или сделанные из кожи низшего качества, которые обычно продавались с уценкой.

На коробки с такими туфлями приклеивался красный ярлычок, чтобы их сразу можно было отличить от хороших туфель. Если продавщице удавалось продать "браковку" за нормальную цену, она получала дополнительно шесть пенсов. Опытные продавщицы зарабатывали на туфлях с браком до десяти шиллингов в неделю. Приученные обманывать, они в совершенстве постигли науку "убеждать" покупательниц, и те раскупали недоброкачественную обувь, уверенные, что приобрели первоклассные туфли.

Заведующий магазином мистер Фурнесс на мой вопрос сообщил, что в полученной с фабрики партии обуви оказалось очень много "брака"; этим и объяснялся повышенный заработок продавщиц.

– Посудите сами, - говорил он, жестом выражая покорность судьбе.
– Что я могу поделать. Все чаще фабрика посылает нам туфли из кожи очень низкого качества, на многих царапины, распоротые швы. Покупатели это замечают. У меня есть партия туфель из белой кожи, которые не проносить и недели. Лишь очень ловкой продавщице под силу продать такую обувь по цене туфель высшего сорта.

Я учу своих продавщиц, что прежде всего надо сбывать плохой товар. Мы просто не можем себе позволить держать его. Единственный выход - денежно поощрять девушек, способных всучить клиенту негодный товар. Просто диву даешься, как это им удается.

У меня здесь работают две девушки, которые еще не продали ни одной пары хороших туфель. Вот почему их заработок так подскочил. А прекрати я платить им, знаете, что бы произошло? Они стали бы продавать исключительно хорошую обувь потому, что это легче, и у меня на руках осталась бы куча никуда негодных туфель, которые пришлось бы отдать за бесценок.

– Все понятно, - сказал я, но мне показалось, что эти слова зародились не в моем сознании, а были произнесены механически. Потому что все это было чуждо мне.

– А как насчет надбавок?
– продолжал я.
– На прошлой неделе одна из девушек заработала таким образом целый фунт.

– Система надбавок была введена самим мистером Фулшэмом после того, как ее начали применять другие мельбурнские магазины.

– Это я знаю, - сказал я.
– Но мне хотелось бы выяснить, каким образом одной из ваших продавщиц удалось заработать сверх жалованья целый фунт?

– Видите ли, это наша лучшая продавщица. Я сам ее обучал. Ей часто удается выручить за туфли лишние полкроны сверх цены, обозначенной в прейскуранте. За это она получает шесть пенсов. Если она выручит лишние пять шиллингов, ей достается шиллинг, и так далее. На прошлой неделе она при продаже двух пар туфель получила лишний фунт сверх настоящей цены. На этом дельце она заработала восемь шиллингов.

– Лишний фунт!
– Я не мог удержаться от восклицания.

– Да.

– Какова же действительная цена таких туфель?

– Это были модельные туфли, из присланной с фабрики партии, и для них была установлена цена в двенадцать шиллингов шесть пенсов за пару.

– И она продала их за тридцать два шиллинга шесть пенсов?

– Совершенно верно.

– Кто же это купил их?

– О... две женщины; они хотели приобрести что-нибудь особенное. Кожа на туфлях действительно хорошая. Мы их слегка пополировали, и покупательницы были просто в восторге.

– Не кажется ли вам, что такая система приучает продавщиц к бесчестности?

– Ни в коем случае, мистер Маршалл. Они никогда бы не подумали присвоить хотя бы часть вырученных денег.

Я нетерпеливо отмахнулся.

– Дело не в этом, - сказал я.

– Выплата комиссионного вознаграждения воспитывает в продавщице честность, - продолжал Фурнесс.
– Они знают, что за каждые лишние десять шиллингов, вырученные ими, они получат два шиллинга. Никто из них никогда не утаивает ни пенса из выручки, и фирма не терпит на этом никакого убытка.

– Да, фирма ничего не теряет, - сказал я.

– Совершенно верно, мистер Маршалл. Я приучил девушек быть предельно честными по отношению к фирме.

Что правда, то правда - фирма очень мало теряла от мошеннических махинаций продавщиц. Но мистер Фулшэм подозревал, что фирме наносит немалый ущерб мошенничество заведующих магазинами.

Он обратился к "Компании юридических обследований", чтобы с ее помощью выяснить, не является ли падение прибылей следствием жульнических операций заведующих и продавцов.

Названная компания была одной из тех порожденных временем паразитических организаций, которые наживались на неспособности владельцев предприятий понять основные причины сокращения доходов и неминуемого краха, маячившего впереди.