В Школе Магии Зарежья
Шрифт:
Вазы были ее особой гордостью...
Каждая со своей историей, красотой, дивными изгибами, часто даже некоторыми магическими веселушками — на одной, например, кажется на той, что гибла еще в прошлом году, были интересные сменяющие друг друга пейзажи. И с особой стоимостью... Вот только беда — после магического восстановления из осколков (а любая экспертиза оное доказывает на раз плюнуть, да даже на глаз зачастую видно) эта стоимость снижается в десяток раз. И веселушки тоже больше не работают.
Так она написала бы табличку, что ли, какую, дескать, вовсе не очередная это экспозиция, как обычно (уж
— Вот бы я тогда локтем на дернул! — Сматий прямо выдал мысль, созвучную моим. Даже думать не хотелось, сколько бы я еще прожила, если бы Сматий вовремя не подвернулся.
— А ты будто знал, когда меня в коридоре вылавливать! — уважительно заметила я.
— Знал, — вяленьким кивком подтвердил парень.
— Откуда? — удивившись, спросила я.
— Дак, — дергано пожал плечами Сматий.
— А-а-а! — протянула я догадливо. — Прорицатель же!
Сматий тревожно вздохнул.
— Ну-ну? Время, значит, подглядывал? — хитро прицокнула я. Я знала, что неконтролируемые, безнадзорные процессы предсказания, особенно проводимые хиляками-младшекурсниками, их педагогами порицались, ввиду высокой вероятности дурного воздействия на психику (впрочем, несмотря на такие их запреты и прочие усилия, среди других факультетов прорицатели все равно носили неофициальный статус сумасшедших).
— Не время, вазы — смотрел, вдруг что еще с ними случится.
— И меня увидел?
— Вазу разбитую. Зеленую такую, с розовой блямбой. Осколки вообще мелехонькие, — на этих его словах мне еще немного подурнело. Описанная вещуном ваза совпадала с укокошенной мною один в один. Только не блямба это на ней была, вроде, а роза стилизованная. — Тебя-а?... Ай! Да разве я... это... Я все ждал, когда за мной явятся, а потом тебя вот заметил.
— А что, должны явиться? — полюбопытствовала я, распрямляясь духом — все-таки нас двое, виноватых.
— Не знаю, на это я вперед не заглядывал, — и зачем-то пристыженно добавил. — Боязно.
— Удивил, — снисходительно хмыкнула я. — А кому нынче не боязно?
Сматий нервно погрыз ноготь на большом пальце, отчего сделался похожим на большую веснушчатую мышь. То ли это к нему новая волна страха подкатила, то ли на заявленную мной правду ему возразить было нечего.
Мы потоптались немного, вслушиваясь в коридор.
— Будем ждать, пока она пройдет обратно, — решила я и села возле мешка под дверью.
Сматий присел на стул. И тут же со странным лицом встал.
«С повидлом», — явственно припомнила я.
— Ну ладно, мне пора, — тут же поднимаясь с места, проговорила я. Скомканно попрощалась и, стараясь не поворачиваться спиной, выскочила в коридор.
«Книги!» — вспомнила я и, не успев развернуться обратно к двери, застыла на месте, точно в дерево обратилась.
«Точно-точно, обратно-то она еще не проходила» — запоздало всплыло в сознании. В том конце коридора, подозрительно щурясь на меня, как на солнышко красное, появилась ОНА. И сразу направилась ко мне. Бежать, если я хотела сойти за невиновную, вроде мне было нельзя. Однако очень хотелось.
Я, удавив в себе буйно разрастающуюся трусость, медленно пошла ей навстречу, ведя пальчиком по стене, мурлыкая нечто невнятно-песенное и делая вид, что этим же и занималась и пять, и десять, и тридцать минут назад, и вообще — что с невинного дитяти взяти. Мы невзначай сближались, а потом, разумеется, я, как примерная ученица, остановилась поздороваться.
— Здрасьти! — несмело улыбнулась я.
— Что ты здесь делаешь, детка? — сощурилась Моя Высоковероятная Смерть.
— Да вот, мимо гуляю, Агриппочка Дбарровна, — как можно беззаботнее ответила я и, создав на лице глупую широкую улыбку, поковыряла в носу.
— Угу, — задумчиво проговорила женщина, подвигала черными сросшимися бровями и пристально осмотрела меня с ног до головы, наверное, на предмет спрятанных мешков с книгами. Хорошо, что она не видела, как я появлялась из одной недалекой комнаты, а то бы полетела к хвосу моя конспирация. — А ты случаем, книги свои, собрание ваше курсовое, каникулярное, не забирала сегодня в библиотеке?
— Что вы, Агриппа Дбарровна, — удивилась я, отвлекаясь от притязательного осмотра собственного пальца и ненароком обтирая его об стену. — Так я ведь давно уже их брала, вместе с Томой мы к вам ходили, дня три как!
По колющей глаза правде, ходила Томка одна. Я никуда, в отличие от некоторых, вскоре не уезжала и соответственно имела доступ к библиотеке хоть когда, и поэтому отбывала своеобразную алогичную повинность, записывая нас в очереди на сдачи зачетов и диалогальные семинары по самостоятельно отработанному материалу. «Сейчас бы отовраться, а потом...» — именно поэтому думала я. «А потом она проверит свои записи!» — взвывало во мне нечто пессимистичное. «А потом, если что, Сматия сдам, не все же мне одной страдать, вдвоем все одно отрабатывать веселее», — низменно додумала я на все и этим успокоилась. Но в голове все равно всплывала такая неприглядная картина: на фоне библиотечных стеллажей — огромная гора из самых тяжелых книг (тех самых, с постаментов), гору с полубезумным видом в позе победителя попирает Сматий, а из-под горы алым пятном явственно расплывается кровь, и нога торчит такая, в моей обувке, и еще подергивается. Варианты подписи под картиной: грозно-патетическое «Возмездие свершилось», уютно-обыденное «На отработке» или такое, жизненно-философское — «Бесславная доносчичья кончина».
— А как оказалась здесь? — продолжился допрос, впрочем, уже более мягким тоном. Кажется, обманный фортель сработал, «кончина» отменяется. — Я туда ходила, обратно почти сразу иду — тебя не видела.
— А я по всем корпусам гуляю. На второй этаж вот ходила, сверху спустилась по дальней лестнице, — я для наглядности помахала сразу обеими руками вдаль по коридору.
— Ну-ну, — библиотекарша, погрузившись в свои мысли и будто уже позабыв о моем существовании, потрепала меня по голове огромной сухой теплой ладонью, и затем двинулась далее, явно беря прямой курс к себе в библиотеку. Поджидая, пока она уйдет из коридора и еще немного подальше, я добрела почти до противоположного конца коридора, а потом, оглянувшись, одной стремительной, но бесшумной рысью перебежала обратно к нужной мне комнате.