В шкуре зверя
Шрифт:
– Давай, Мердек, убей серебряного демона, – издевательски подбодрил его один из разбойников, – а за это Хаим подарит тебе жизнь, свободу и халат со своего плеча.
Мердек похолодел. Ему ли, правой руке Хаима, не знать про халат… И если эти, ни на что не годные, здоровенные олухи смеют так с ним шутить, значит, он и вправду обречен.
Неожиданно к Мердеку вернулось присутствие духа. Он выпрямился. Одним быстрым, внимательным взглядом оценив величину пещеры и длину собачьей цепи, он взвесил на руке саблю и пристально посмотрел на своих охранников. И у двоих здоровых вооруженных разбойников отчего-то вмиг пропало желание веселиться.
– Правильно, – кивнул Мердек, заметив их настроение. – Не хватай змею за хвост, пока не отрубишь ей голову…
Знакомое, но давно забытое ощущение разлилось по жилам Мердека и согрело сердце. Он уже начал забывать, как это здорово – драться, не надеясь на победу, зная, что впереди ждет лишь смерть, достаточно лишь заглянуть ей в глаза и не отводить взгляда, пока… Пока не случится то, что будет угодно богам. Давно он не испытывал этого чувства. Пожалуй, с тех самых пор, когда Хаим подобрал его на улицах Кута, где дрались отчаянно, пощады не просили и не давали, и за лепешку могли выпустить кишки своими кривыми ножами. Он был благодарен хозяину и служил ему преданно, как пес, и в благодарность хозяин решил стравить его с другим псом, чтобы выжил сильнейший…
Да будет так!
Йонард лежал неподвижно, наблюдая за легким, скользящим шагом Мердека, и старался уловить момент, чтобы прыгнуть на врага, опережая удар. А Мердек не торопился. Его мягкие шаги Йонард слышал то справа, то спереди, но, зная длину своей цепи, выжидал. Терпения ему было не занимать. Но когда Мердек стремительно приблизился, сделав короткий невидимый замах, пес прыгнул. Когти его зацепили шелк халата, он с треском разорвался, и на груди Мердека мгновенно вспухла и засочилась кровью длинная, глубокая борозда.
Однако Мердек мастерски владел оружием. Молниеносно отпрянув куда-то в бок, так что Йонард не успел уловить его движения, он снова коротко замахнулся и обрушил удар своей сабли на широкий лоб собаки. Пес мгновенно оглох и почти ослеп. Он дернулся назад, инстинктивно угадав второй удар и пытаясь его избежать, но Мердек и тут оказался хитрее, и второй удар пришелся совсем с другой стороны, и был он еще сильнее первого, потому что враг бил с размаха. Йонард присел на задние лапы, мотнул головой, туда-сюда мотнулись длинные уши, и с дикой яростью ринулся на врага. Его челюсти клацнули у самого горла Мердека, еще немного, и… Но проклятая цепь дернула его назад, и он в отчаянии взвыл. Если бы он родился собакой! Тогда, наверное, он бы лучше управлялся со своим великолепным, сильным и быстрым телом, а его мощные когти и страшные смертельные клыки сейчас не казались бы ему таким жалким оружием против сабли, ловкости и (Йонард-человек мог это оценить) бойцовской сметки Мердека. Германец привык драться на двух ногах, глядя на противника сверху вниз, и как же отчаянно не хватало ему меча, оставшегося в Черной башне. Очередной, какой уже по счету удар настиг его – и пес покатился в глухое беспамятство, еще успев подумать: «Сейчас добьет. Все…».
– Довольно, Мердек, уж больно ты лют. Хозяин велел поберечь пса…
Стремительным тигриным движением Мердек обернулся на голос, сабля его описала полный круг, и ошалевший от всего увиденного разбойник даже не успел вскинуть оружие в свою защиту. Его голова отделилась от туловища, и фонтан крови окатил второго разбойника. Мердек не смотрел, куда упала голова. Какая разница, куда падают головы поверженных врагов. А вот другой охранник не удержался и на мгновение скосил глаза – и эта слабость стоила ему жизни. Стоя посреди кровавого побоища, Мердек восстанавливал дыхание, соображая, что делать дальше, когда его окликнул голос, которого он ожидал услышать меньше всего:
– Неплохо, очень даже неплохо. За двадцать лет ты совсем не переменился, все также ловок и лют.
Хаим-Лисица как ни в чем не бывало стоял в проходе и с явным удовольствием рассматривал поверженные тела своих бойцов.
С ног до головы забрызганный кровью, Мердек исподлобья взглянул на Хаима – человека, кого всю жизнь любил больше жизни и боялся больше смерти.
– Не боишься, что я и тебя с ними заодно? – спросил он без всякого почтения.
– Нет, не боюсь, – отозвался Хаим-Лисица, улыбаясь «козлиной» улыбкой.
Конечно, козлы не улыбаются, но если б они это делали, то выглядели бы точь-в-точь как Хаим.
Неожиданно Мердек почувствовал, что напряжение схватки отпустило его, он дышит легко и ровно, и разгоряченная кровь разгоняет по телу ощущение силы, такое знакомое раньше и почти забытое теперь. И злости на Хаима совсем не было. Впрочем, не было и недавнего раболепия. Он посмотрел прямо в глаза хозяину – неслыханная дерзость! – и с любопытством спросил:
– Почему же?
– А ты умный, – с загадочной улыбкой объяснил Хаим. – Если ты меня здесь прикончишь, мои люди не дадут тебе уйти.
– Будто? – усомнился Мердек.
– Да, любят меня не слишком, но тебе мое место занять не дадут. И потом, на что тебе обижаться? Я дал тебе понять, кто ты есть, и чего ты стоишь. Ты должен мне быть благодарен за урок. И, похоже, ты благодарен…
– Благодарен, – кивнул Мердек и, кроме него, никто не узнал, какой смысл вложил он в это слово.
Хаим взглянул на исполосованную сабельными ударами собаку и непритворно вздохнул.
– Жалко будет, если подохнет.
– А мне так ни капли, – отозвался Мердек.
Когда шаги Хаима и Мердека стихли, факел последний раз вспыхнул и погас, но это не имело никакого значения для пса, который почти ничего не видел и не чувствовал.
Йонард не часто задумывался, что такое смерть, но иногда мысли о ней все же посещали его голову и каждый раз он отвечал на этот вопрос по-разному. Сейчас, если бы кто-нибудь спросил его, что такое смерть, он бы ответил – смерть это отчаяние…
– Не всякую битву можно выиграть, а проиграть битву не значит проиграть войну.
Негромкий голос прозвучал совсем рядом. Йонард с трудом поднял голову. Призрак Дзигоро сидел на плоском камне в углу, по своему обыкновению поджав ноги, и смотрел на него с мягкой улыбкой.
– О чем ты жалеешь? О том, что не омыл свои клыки в крови своего собрата?
– Иранские волки ему собратья. Он хотел меня убить, а я не смог достойно ответить. Что же, по-твоему, я должен радоваться?
– Радоваться тебе нечему, – согласился призрак. – Но и печалиться ни к чему. Пожалуй, это хорошо, что ты его не убил. У меня такое предчувствие, что Мердек в этой истории еще скажет свое слово…