В созвездии трапеции (сборник)
Шрифт:
— А затем продолжить эксперименты, прерванные катастрофой? — спрашивает Урусов.
— Это само собой.
— Но ведь все может повториться…
— Они того же мнения, но готовы пойти на риск, если и мы примем участие в этих экспериментах. Понимаете, на что тут делается расчет?
— Да уж яснее ясного, — вздыхает Урусов, нервно теребя бороду. — Ну и что же ответило им наше правительство?
— А что оно могло ответить? Разве можно было отказаться от их предложения в сложившейся ситуации?
Оба долго молчат, глядя в разные стороны. Урусов
— Ну, а если память Холмского не восстановится к тому времени? — спрашивает наконец Урусов. — Нужно ведь иметь в виду и это…
— Все равно придется принимать участие. Нужно, однако, сделать все, чтобы Холмский вспомнил, что там произошло… Есть ли какая-нибудь надежда?
— Теперь появилась. За это взялся человек, в которого я очень верю. Но абсолютной уверенности все еще пока нет. Я бы хотел, чтобы вы имели это в виду…
— Нужен, значит, запасной ход?
— Да, необходим.
— А что нужно для того, чтобы выздоровление Холмского было более вероятно? Каких врачей к этому привлечь? Какие лекарства?..
— Его лечит профессор Гринберг — один из крупнейших специалистов в области психиатрии, и если он…
— Ну, а если и он, и другие не смогут все-таки вернуть ему память?
— Не знаю… Просто не знаю, как тогда быть. А пока мы, физики, совершенно безуспешно ломаем головы над тем, что там у них произошло, какое новое явление они обнаружили?
— Сюрпризы, значит, неизбежны?
— Да, нужно быть готовыми ко всему…
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Михаил Николаевич Холмский давно уже заметил, что его дочь Лена чем-то очень озабочена. Она подолгу сидит в своей комнате, обложившись какими-то книгами и журналами, ерошит волосы, вздыхает… А когда в ее отсутствие просмотрел он эти книги и журналы — все они оказались по вопросам физики. Ну да это и понятно: она ведь играет роль физика в каком-то фильме. Михаилу Николаевичу и самому очень хочется почитать ее книги, но он так и не решается на это. Боится, что снова не поймет в них ничего…
Сегодня Лена снова с раннего утра сидит в своей комнате и так тяжко вздыхает, что Михаил Николаевич уже не в силах оставаться безучастным.
— Что, Леночка, никак не можешь постигнуть всех премудростей физики? — участливо спрашивает он, заглядывая в ее комнату.
— Ох и нелегкое это дело, папа! — снова вздыхает Лена. — Наш консультант по вопросам физики объясняет все очень красочно и даже поэтично, а станешь сама вникать — полнейшая неразбериха. Вот эти снимки следов элементарных частиц, например. Они похожи на мазню абстракционистов, а ему представляются следами каких-то загадочных животных. И он легко узнает по ним их повадки, встречи с другими, подобными им или более совершенными существами, их мгновенную схватку и все подробности ее исхода… А для меня все это подобно следам дождя на оконном стекле…
— Ваш консультант действительно довольно образно изобразил все это, — задумчиво произносит Михаил Николаевич. — Ну-ка, дай мне посмотреть, что тут у тебя такое?
Он берет одну из фотографий и пристально всматривается в нее.
— А ты знаешь, тут и в самом деле интересная картина! — восклицает он оживленно. — Этот снимок сделан в пузырьковой камере с жидким пропаном. Эти вот пузырьки — следы пролетавших через нее частиц. Их много, и не все прочтешь, но вот главное событие… Видишь этот пунктир? Это след отрицательного пиона.
— Пиона?
— Да, пи-мезона. Их принято так обозначать для краткости. Вглядись получше в его след.
— Похоже, что вот тут он обрывается…
— А это значит, что здесь произошло столкновение его с протоном — ядром водорода. В результате образовалась новая частица — нейтральный ка-мезон. Он не имеет заряда и потому не вызывает образования пузырьков. Ка-частица распадается затем на пару противоположно заряженных пионов — видишь, как разошлись их следы?
— И образовали ту самую вилку, которую стали называть V-событием?
— Ну да, правильно! И виновницей этих V-событий почти всегда ка-частица.
— А не является ли эта ка-частица той самой «странной частицей», о которой так много говорит моя героиня в сценарии? — спрашивает Лена.
— Да, это одна из так называемых «странных частиц», вызвавших в свое время большой переполох среди физиков всего мира. Тут должна бы быть и вторая «странная частица», так называемая нейтральная ламда-частица. Она обычно рождается при столкновении отрицательного пиона и протона.
— А не видна потому, что нейтральна?
— Вот ты и начинаешь кое в чем разбираться, а говорила, что тут полнейшая неразбериха.
— Когда ты так толково объяснил…
— Ну, ладно, ладно! — довольно посмеивается Михаил Николаевич. — Только без лести. Ответь лучше, почему мы ничего не знаем о дальнейшей судьбе ламда-частицы?
Лена энергично ерошит густые рыжеватые волосы и не очень уверенно произносит:
— Наверно, она покинула камеру, не столкнувшись ни с какой иной и не распалась на заряженные частицы, оставляющие следы…
— Женя! — радостно восклицает Михаил Николаевич. — Ты смотри, какая у нас толковая дочь! Такие вдруг способности к физике!
— А почему «вдруг»? — счастливо улыбается Лена. — Это же у меня наследственное.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
На другой день Михаил Николаевич просыпается с ощущением давно уже не испытываемой бодрости. Сразу же после завтрака отправляется гулять на Тверской бульвар. Долго прохаживается там под тенью лип и вязов. И если вчера еще многие встречные казались ему то эпилептиками, то параноиками, то теперь, наоборот, бросаются в глаза здоровье и бодрость не только молодых, но и пожилых людей, попадающихся ему навстречу. Особенно привлекает его внимание почтенного возраста мужчина, энергично помахивающий толстым портфелем и улыбающийся каким-то своим мыслям.