В тени малинового куста
Шрифт:
Лешка обнял меня и, осторожно расстегнув молнию на платье, снял его и очень нежно провел по моей спине ладонью от шеи до застежки купальника, который был под платьем. Застежка купальника щелкнула, и он упал с моих плеч. Я выгнулась, как тетива лука, и кажется, перестала дышать. Мне было приятно чувствовать его руку на своей спине, но я боялась спугнуть Лешку каким-нибудь неловким движением. Он на секунду отстранился, чтобы снять свою рубашку. Я задохнулась и провалилась куда-то… Внутри меня что-то происходило, непонятная горячая волна поднялась из глубины тела и захлестнула разум. Он нежно гладил меня, и я ощущала его прикосновения как слабые разряды тока,
Я хотела сказать еще «я так хочу тебя», но язык не смог выговорить эти слова. С одеревеневших вдруг губ только сорвалось: « Я… так…». Но Леша все прочитал по моим глазам. И его взгляд ответил мне тем же. Он наклонился ко мне, и я обняла его еще крепче, будто боялась, что вот-вот и он исчезнет, как странное видение, пригрезившееся мне от сильной жары, так же как и улыбающееся лицо Мэрим, которое глядело на меня сквозь марево нагретого воздуха, постепенно растворяясь.
… Я очнулась и увидела, что мы с Лешкой сидим обнявшись на диване в его комнате. Голова моя лежит на его плече. Что это было? Сладкий сон или бред после жаркого и душного июльского дня и выпитого вина?
Полупрозрачный, как фата невесты, предрассветный сумрак наполнял комнату.
– Проснулась? – ласково спросил Леша, когда я потянулась, как избалованная кошка.
– Ага, мяу! – и я еще раз потянулась, – пить хочется…
Леша взял мою руку и нежно поцеловал каждый пальчик.
– Милая, я на секундочку тебя покину.
Появился он через пару минут с бутылкой розового шампанского и двумя изящными хрустальными бокалами.
От холодного шампанского бокалы сразу запотели. Крошечные капельки устремились к основанию бокалов.
– Мне такое тут приснилось! – сказал Леша, потягиваясь, и взгляд его упал на бокалы с шампанским, – бокалы плачут от зависти!
Я промолчала, а он удивленно посмотрел, потом протянул руку и снял с моих волос листочек от малинового куста.
Значит это был все-таки не сон? Отвечая на мой вопрос, Мэрим лукавым облачком выглянула из-за шторы в Лешиной комнате.
Через год мы поженились. Потом, через пару лет, я рассказала ему и про мечты о желтом кабриолете, про Женьку, уехавшего в Америку. И про то, как мы дрались с Симкой в пыли деревенской улицы.
– Я знал, на ком я женюсь, – сказал мой мудрый муж. – Такой второй – точно не найдешь. Тебе бы романы писать.
С его легкой руки я и стала писателем.
А гроза все-таки вернулась. Она громыхнула раскатисто, осветила молнией полнеба, заставив меня подняться с постели и закрыть окно. Без Лешки я ужасная трусиха.
Ну, вот и проговорилась. Без Лешки. А не без Женьки.
Так что же творилось со мной все эти тридцать лет?
Значит, надо мчаться в Домодедово и прощать. Опоздать никак нельзя. Успокоившись, с этой мыслью я и уснула. Не плакала. Ну, если только самую малость.
Глава 8. Царское варенье
Серебристая паутинка, верный признак августа, мерцая в мягких лучах остывающего летнего солнышка, невесомо парила перед столиком в саду.
Какие-то неведомые потоки воздуха при полном безветрии подхватывали ее, и она кружила перед моими глазами, исполняя волшебный танец под названием «Неизбежно приближающаяся Осень». И это напоминало мне, что совсем
Но сегодня еще август. И я сижу в саду, переполненном запахами малины, душистых яблок и флоксов. И тоненькая нота горчинки пожелтевших кое-где листьев слышна в этом коктейле ароматов.
Запоздавшие со сбором меда и уже полусонные пчелки лениво перелетают с цветка на цветок на клумбе у террасы.
Солнце нежится в жемчужной дымке, которой наполнено выгоревшее за лето августовское небо. Теплый воздух ласкает мои загорелые плечи, а я стараюсь вдохнуть как можно больше этой последней летней неги, словно делая запас на нашу долгую и промозглую московскую зиму. Как хорошо в саду! Иногда, то тут то там, с глухим звуком «тум» ударяется о землю очередная перезревшая слива. Я подбираю ее и, вытерев о край фартука, отправляла за щеку. Люблю сливу. А та, что сама упала с дерева – самая вкусная.
Вчерашний дождь с ветром сломал несколько молодых веточек с ягодами. Подобрав одну из них и свернув ее колечком, я украсила себе голову оригинальной короной. Ну просто нимфа сливовая! Нет, принцесса Осеннего сада.
Передо мной медный таз, наполненный крупными полупрозрачными ягодами крыжовника, покрытыми нежным пушком. Монотонная и привычная ежегодно-августовская работа не мешает мне уноситься мыслями в прошлое.
Я машинально беру очередную ягоду, отрезаю хвостик и умелым движением вскрываю ее, очищая от зернышек. Варить царское варенье из крыжовника в нашей семье давнишняя традиция, и это умение передала мне моя мама, а ей бабушка.
Когда-то в детстве мы с Аллой делали из этих ягод, помимо варенья, бусы и серьги, которые съедались на следующий день после того, как мой папа запечатлевал нас в этих украшениях на фото для семейного архива.
Алла моя теперь так далеко от меня! На другой стороне земного шарика, в городе Монреале. Но каждый год в конце августа, с оказией, я отправляю ей баночку царского варенья и нитку бус из крыжовника.
Вот так, раздумывая о жизни и наслаждаясь прекрасной погодой, я и перебираю ягоды. С того места, где я сижу за столиком в саду, сквозь просвет деревьев видна автобусная остановка. И я, так и не отвыкнув от детской привычки, всматриваюсь в людей, приехавших на автобусе со станции Жаворонки. Словно жду, как в детстве, что вот-вот, со следующим рейсом уж точно, приедут мои родители из Москвы с работы, а я, бросив свои занятия, помчусь им навстречу. Буду прыгать вокруг них, по-щенячьи восторженно повизгивая и заглядывая в сумку к маме, в надежде на очередной гостинец.
Мои родители никогда уже больше не приедут ни на одном из этих автобусов. А я по-прежнему все жду их. Родителей заменила мне старенькая бабуля. Да и ей вот-вот стукнет девяносто три.
Сколько лет прошло? Двадцать? Двадцать пять?
Деревня наша стоит на достаточно высоком холме, и шоссе, в одну и в другую сторону словно сползает серой извилистой лентой. Эта шелковая под лунным светом лента дороги казалась мне в детстве волшебной тропинкой в будущее. Особенно в те дни, когда у горизонта, где, проглатывая дорогу, сходился лес, в полнолуние на небе над резной кромкой деревьев появлялась луна необъятных размеров и почему-то зеленоватого оттенка. А слюда, добавлявшаяся тогда в асфальт, была и вовсе похожа на серебряные монетки-денежки, которые разбросали, чтобы не заблудиться, Гензель и Грета из старой сказки о Пряничном домике.