В тишине
Шрифт:
Только когда она закрыла дверь и с отчаянием опустила защелки, она услышала, как снова и снова хрипит: «Двигай… двигай… двигай…». Обернувшись назад, она была почти уверена, что нечто спрыгнуло на середину дороги и стало приобретать какие-то черты именно тогда, когда Барри тронулся, свернул на правильную сторону дороги и помчался к городу.
Долгие пять минут ни один из них не заговаривал. Барри целенаправленно смотрел на дорогу, а Диллис схватилась за сиденье, усиленно вглядываясь в зеркало заднего обзора. Затем, когда она доехали до ярких огней Кардиффа, она почувствовала, что ужасная пустота покинула ее, а сердце стало биться в нормальном ритме. Она
Барри обернулся на нее.
— Господи, Диллис. Что это было только что?
Она смотрела сквозь лобовое окно. Он бы не поверил ей. Она слышала это в резкости его голоса. «Там было что-то…» Что это было? Как ей объяснить? «Там было что-то в деревьях. Что-то плохое».
Она не смотрела на мужа. Она знала, что увидит. Мужчину, кусающего губу, когда по-настоящему хочет заорать, мужчину, напуганного, что в голове его жены происходит нечто нехорошее, не имеющее отношения к последствиям «удара». По любому, к тому моменту, когда они устроились в небольшом мотеле типа «ночлег и завтрак» недалеко от залива, разделенный на двоих момент счастья полностью прошел. Спали они в тишине.
Глава четвертая
Хоть день был серый и пасмурный, яркое освещение больницы по-деловому скрывало любой намек на дождь. Заглянув через небольшое стеклянное окно двери между коридором и реабилитационной, Гвен изучала четырех свидетелей. Если стулья остальных были расположены полукругом по направлению к телевизору или по обе стороны от столов с настольными играми, певцы сидели в ряд близко-близко друг к другу так, что если кто-то чесался или двигался, то задевал другого.
Гвен нахмурилась, две тоненькие линии прорезались между бровями и замерли там, где в один прекрасный день они останутся навсегда. Что-то в том, как сидели эти люди, напомнило ей о детстве, когда хочешь быть максимально близко к лучшей подруге, чтобы хихикать и обсуждать мальчишек. Но ни один из этих четырех не был ребенком. Наоборот, очень даже далек от того возраста.
В конце ряда сидела женщина, голова опущена, длинные светлые волосы прикрывают лицо над тесно обтягивающим тонкую фигуру платьем. Наверняка она была самой молодой из четверки — далеко за двадцать. Гвен вспомнила, что в описании, которое она получила от следственной группы, блондинка была обозначена как Магали Ист. Рядом с Магали сидело двое мужчин, Пол Дейвис и Джон Геоган, ни один ничем особо не примечателен, обоим за сорок. Еще одна женщина сидела с другого краю. Седовласая, хотя скорее моложе, чем выглядит. Это должно быть была Рианнон Кейв.
Гвен свела брови на переносице. Телевизор был включен, но ни один из четверки, похоже, не смотрел дневное ток-шоу. Двое просто молча уставились на кусочек стены перед собой. Хотя их губы шевелились, не было похоже, что эти двое говорят друг с другом. Гвен выдохнула, окно запотело. Они были странными, но как минимум, были в сознании.
Она в нетерпении топала ногой, ожидая, пока придет Джек с медсестрой и подносом с чаем. Медсестра описала психическое состояние всех четверых, как «хрупкое» и сказала, что они встревожили других пациентов руганью, когда ранним утром вышли из своего кататонического транса. Они знали, что их привели в реабилитационную комнату для беседы с полицией, а Гвен понимала, что чем дольше она тянет, тем взволнованнее становятся свидетели, если они такие ранимые, какими кажутся.
Гвен взглянула на часы и вздохнула. Джек отсутствовал больше, чем требовалось, чтобы пойти
Гвен прикусила губу. Не было никого толка в пустом сновании туда-сюда, как констебль в ожидании босса. Она вполне могла начать сама. Медсестра была хорошенькой, и Джек стопроцентно ей приглянулся, а он не так уж и щепетилен по поводу флирта на работе, вполне мог и отвлечься. Ее губы слегка вытянулись улыбке. Чертов Джек со своей сексуальной внешностью. Если бы только они нашли какую-нибудь инопланетную технологию, которая бы удалила это его качество, они все могли бы пораньше разбежаться.
Покидая бледную зелень стен больничного коридора, она толкнула дверь и тут же линии над переносицей разгладились. Смех Филлипа Шофилда [5] заполнил ее голову, и она обернулась на телевизор в углу. Боже, телевизор просто орал, но четырех свидетелей это вроде бы не особо беспокоило.
Пододвигая к ним стул, она мило улыбнулась.
— Привет, — произнесено мягко. — Я Гвен Купер. Я хочу задать вам пару вопросов о вчерашнем вечере, если вы не против.
Блондинка в конце ряда закачалась взад-вперед, но подняла голову и зафиксировала залитые кровью усталые глаза на Гвен.
5
Известный британский телеведущий.
Шофилд и его гость засмеялись у нее за спиной, создавая барьер между Гвен и людьми напротив.
— Ничего, если я выключу телевизор? Он очень шумный.
Все четверо как один решительно помотали головами. Женщина повзрослее, Рианнон Кейв, подалась вперед.
— Мы хотим его слышать. Мы хотим звук.
Она выплюнула слова резким свистом, и Гвен слегка откинулась. В глазах женщины было отчаянное сопротивление, граничащее с безумием. Когда она откинулась на сиденье, ее рот дернулся, челюсть двигалась так, словно она ее сжала и с вызовом посмотрела на Гвен.
С минуту Гвен не произносила ни слова, оценивая ситуацию. Они определенно были взволнованы тем, что увидели сильнее, чем она полагала. Может, ей следовало подождать Джека. Она поняла, почему медсестра назвала их «хрупкими». Насколько могла судить Гвен, они были более чем «хрупкими». Они были почти сломанными.
Четыре пары глаз уставились на Гвен, каждый из свидетелей так сильно сжимал руку рядом сидящего, что казалось их суставы вот-вот прорвутся наружу через кожу. Словно боясь, что кто-то разлучит их друг с другом. Наблюдая за ними, на Гвен нашло озарение. Агрессия в глазах Рианнон была лишь замаскированным глубинным страхом. С чего бы еще им так цепляться друг за друга?
Несмотря на смутное непонятное ей чувство отвращения, Гвен наклонилась вперед.
— Я понимаю, что это было огорчительно для вас, но мы должны попытаться и узнать, что случилось с Ричардом Гринвудом.
Магали Ист напряглась, и Гвен стало интересно не царапают ли ее ногти мягкую ладонь мужчины по соседству. Если да, то он вроде не замечает.
— Мне просто нужно, чтобы вы попытались вспомнить, что случилось вчера ночью в церкви, когда вы репетировали.
Никто из четырех не заговорил, но Гвен почувствовала, как их напряжение и боль усилились. Они исходили от четверки волнами. Она продолжила, понижая голос и подсознательно успокаивая их этим.