В тылу врага
Шрифт:
— Зря не поехали, — сказал Семенцов. — Что теперь с вами делать?
— Я буду маму искать, — повторил Слава, повернулся и побежал. Семенцов догнал его:
— Ты, малый, не дури, не время. — И добавил мягче:- Ну, пойдем, пойдем…
Проходя мимо пристани, Костя увидел, что она горит. Он понял, о чем говорил Семенцов с Теляковским и зачем вернулся на пристань.
На улицах не было ни души. Лишь на перекрестке, ведущем к станции, стоял патруль из рабочих. Патруль остановил идущих, но пропустил, узнав Теляковского.
Дымное зарево в степи, которое становилось
— Гостей ждет! — криво усмехнулся Семенцов.
Казалось, никого в городе не было, он лежал покинутый, под дымно-красным небом войны. Но когда моряк и мальчики вышли к горсовету, они услышали голоса и увидели мелькавших в окнах людей.
В нижнем этаже открылось окно, из него выглянул Аносов. Его осунувшееся лицо было сосредоточено, серые глаза жестко блестели из-под бровей. Пиджак был распахнут, на поясе висел наган.
— Я все знаю, — сказал он Теляковсксму. — Удалось кого-нибудь спасти? — Теляковский коротко доложил. Тень прошла по лицу Аносова, но не погасила блеска его глаз.
— А ты что здесь делаешь? — заметил Аносов Костю. Костя хотел ответить, но Аносова окликнули из комнаты. Костя увидел, что комната полна людей, у стены стоят винтовки, в углу сложены какие-то ящики. Сквозь приглушенный говор и звук шагов слышался отчетливый голос Аносова.
Теляковский вошел в подъезд, а Семенцов задержался. Его приземистая сильная фигура с обнаженной забинтованной головой (фуражку он потерял в море), в полосатой тельняшке, видневшейся под расстегнутой форменкой, резко выступала на фоне красного неба.
— Вот что, ребята… — Семенцов не договорил, посмотрел на Костю и Славу. — Слушай мою команду. Марш к лодке и дожидайся меня! Она на прежнем месте, цепкой прикручена. — И Семенцов последовал за Теляковским.
Лодка действительно находилась в том месте, где они ее нашли вечером. Семенцов успел перегнать ее, прежде чем поджег пристань. Здесь было темно. Тень от дома Шумилиных скрывала знакомый сад и берег. А сам дом был на свету, окна его полыхали, будто внутри что-то горело. Слава сделал два шага в сторону дома, но, вероятно, вспомнил, что там никого нет, и опустился на прибрежную гальку.
— Что мы будем делать? — спросил Костя. Слава не ответил. — Слава, — повторил с беспокойством Костя, — ты слышишь меня?
Слава сидел, закрыв лицо руками. Может быть, он плакал? Костя придвинулся к нему.
— Отстань! — закричал вдруг Слава и затряс головой.
Костя больше не трогал его. Он сидел, обхватив руками худые коленки, и смотрел на море. Хоть бы Семенцов скорей пришел. Что они там делают у Аносова? Готовятся драться с фашистами? Наверняка готовятся, иначе Аносов не остался бы здесь.
Костя старался думать об этом, чтобы не думать о своем горе. Но все-таки сердце болело.
Незаметно оба — он и Слава — заснули. Ведь они почти не спали последние дни. Когда Костя открыл глаза, светало. Он приподнялся, удивленно протирая заспанные глаза, и увидел Славу, который спал, свернувшись комочком.
Светало, но дым, густо стлавшийся в небе, делал утро похожим на вечер. И этот дым и запах гари напомнили Косте обо всем. Он вскочил и принялся будить Славу.
Лицо Славы распухло от слез. Он поднялся, машинально оправил на себе измятую во сне одежду, постоял и так же машинально побрел к дому.
— Слава, куда ты? — позвал его Костя. — Ты не видел Семенцова?
По лицу Славы видно было, что он не помнит о Семенцове и что все ему безразлично. Костя растерянно смотрел на него.
В эту минуту на улице что-то громко заскрежетало. Костя выглянул через ограду сада и увидел танк. Танк был приземистый серый, похожий на черепаху. Он двигался по улице мимо дома Познахирко. Это был немецкий танк.
6
Вверх по течению Казанки, в чаще разросшегося орешника, находился хутор «Недайвода». Слава у хутора была недобрая. Скаредные люди жили там, у них и воды нельзя было допроситься. Оттого и прозвали хутор «Недайвода». В революцию хутор начал хиреть, а в пору коллективизации и вовсе обезлюдел.
В городе два человека знали о хуторе «Недайвода»: старый лоцман Познахирко и пристанский сторож Михайлюк, некогда батрачивший на хуторе и искалечивший в работе ногу. Когда пришли немцы, Познахирко перебрался в это укромное место вместе с дочкой Настей. А Михайлюк остался в городе. Так было условлено с Аносовым и Теляковским, формировавшим партизанский отряд. Михайлюк будет связным отряда, а Познахирко взялся обеспечивать отряд продовольствием — ловить рыбу и вялить ее впрок.
Настя, помогавшая отцу, допытывалась, для чего им столько рыбы. В ответ она слышала: «Пригодится… на хлеб менять будем!» И больше ничего.
Случалось, задумается Настя, даже всплакнет. «Чего ты? — спросит ее отец. — Моряк, он в огне не горит и в воде не тонет! Еще свидитесь!» А Семенцов, с котором тревожилась девушка, не понимал, куда девались старик-лоцман с дочкой.
Так обстояли дела, когда Семенцов получил приказ связаться с Михайлюком и обеспечить доставку продовольствия для отряда. Лишь от Михайлюка Семенцов узнал о том, где находится Познахирко, и немедленно отправился на хутор. С собой он взял осиротевших ребят — Костю и Славу, так неожиданно оказавшихся у него на руках. Конечно, у Познахирко им будет лучше.
В ночную пору, бесшумно двигаясь, лодка вошла п устье Казанки. Следуя указаниям Михайлюка, Семенцов отыскал хутор, скрытый в зарослях орешника.
Когда ребята, впервые наевшись досыта, уснули, а Настя занялась хозяйством и не могла слышать, Познахирко заговорил о деле, ради которого Семенцов прибыл: заготовленную рыбу удобнее доставить морем. Решили, не мешкая, завтра же грузить лодку. Однако утром произошло событие, задержавшее погрузку.
Утром Настя пошла по воду к речке и увидела человека. Сначала она испугалась, решив, что кто-то выследил Семенцова, но, вглядевшись, узнала в этом человеке доктора Шумилина, соседа.