В войне с Англией
Шрифт:
Клаус Штертебекер со своей стороны взялся за работу. Он купил у рыбака старую парусную лодку и два рыбацких костюма. Один был для него самого, другой для Вигбольда.
Последний должен был его провожать вместе с Генрихом Нисеном, который нуждался в особом костюме. Мальчик таскал большое число разной посуды, взятые им из лаборатории магистра и с которыми он должен был обращаться с преувеличенной осторожностью.
Все это было так таинственно, что виталийцы качали головами и высказывали различные предположения. Ученый, чьи поступки были совершенно непонятны для них и он казался им каким-то колдуном,
До этого магистр Вигбольд еще не дошел, но он взял теперь множество микстур, мазей, жидкостей и пороха, смешал и растолок все вместе, и эта смесь как видно была предназначена для каких-то особых целей. По указанию Вигбольда Генрих втащил в лодку множество разных предметов и, между прочими, два больших мешка с дровами.
Штертебекер и Вигбольд, одевшие рыбацкие костюмы, вошли в лодку, оттолкнули ее от берега и, быстро окружив остров, въехали в море навстречу английскому флоту.
Пред глазами виталийцев всплывали то здесь, то там громадные контуры кораблей. Генрих Нисен был так изумлен их видом, что забыл о веревке паруса, которую он держал в руках, так что чуть не опрокинул лодку. Так удивили его английские корабли, похожие на высокие башни, вершины которых трудно было увидеть.
Генрих еще более удивился и испугался, когда Штертебекер неожиданно и гневно ударил его веревкой.
Яростный, заглушенный голос, никогда не слышанный им у обожаемого руководителя, прошипел:
— Глупый мальчишка, что ты вздумал? Я приучу тебя не зевать. Ты нас чуть не утопил твоей проклятой заспанностъю. Ты думаешь, что если ты уже двадцать четыре часа не ел, не пил и не спал, так ты уже можешь отдыхать? Я тебе покажу, как зевать.
Клаус Штертебекер поднял весло, как бы собираясь ударить мальчика по голове, так что последний невольно вскрикнул.
В эту минуту лодка поучила такой сильный толчок, что все трое упали на дно лодки. Она наскочила на нос английского корабля «Saint George», а ветер так надувал парус, что она не могла оттолкнуться.
— Гей! Что там такое внизу? — спросил сверху скрипучий английский голос.
Караульный офицер услышал толчок и наклонился над шанцами, чтобы узнать причину.
Штертебекер ответил не сразу. Он лежал на спине, дрыгал ногами, причитал и плакал, как больная старуха.
Генрих Нисен еще более изумился и поднялся уже, чтобы ответить что-нибудь англичанину, но Штертебек рванул его к себе и прошипел ему на ухо:
— Дурак, молчи! Мы должны разыграть маленькую комедию. Плачь и стонай, как будто ты сломал себе все ребра.
Генрих только теперь начал понимать. Значит, вот чем объясняется непонятный удар Штертебекера веревкой и плач этого геркулеса с железными мускулами.
Он принялся усердно помогать Штертебекеру, а Вигбольд в действительности сильно ударился при падении и стонал от настоящей боли, так что начался такой концерт, который хоть кого привел бы в ужас.
— Эй, — раздался
Это было не особенно любезное предупреждение, и Штертебекер счел нужным ответить теперь. Он ответил на таком беглом и чистом английском языке, что никто не заподозревал бы в нем иностранца.
— Простите нас, хороший господин! Мы рыбаки, заброшенные сюда ветром и непогодой, и не знаем даже, где мы находимся теперь. Объясните нам, добрый человек. Теперь так туманно, а компас мы потеряли.
— Вы, как видно, порядочные бездельники, — ответил офицер. — Если вы не знакомы с морем и не умеете плавать, так вы бы лучше сидели дома, вместо чтобы блудить по морю и ломать себе ребра! Вы на рейде Шпитеар, недалеко от Ковес.
— Ах ты, господь небесный! — заплакал Штертебекер. — Мы совсем живем на южном берегу острова Вигта. Ах ты, Боже мой!
— Вы туда попадете с вашими лодками разве завтра к обеду! — крикнул офицер, почувствовавший что-то вроде жалости к этим «бедным забитым рыбакам».
— А, добрый господин, сжальтесь над тремя бедными голодными измученными рыбаками. Мы не можем ехать дальше, у нас нет сил грести даже еще десять минут, не то что завтра до обеда. Мы уже двадцать четыре часа не имели куска во рту.
— Я вам ничего не могу теперь дать, — ответил караульный. — Теперь полночь, все уже заперто. На корабль я вас тоже не взять, это строго воспрещается.
— Ах, милый человек, мы совсем этого не просим.
— Так чорт возьми, что же вам нужно здесь?
— Мы просим вашего позволения отдохнуть от усталости под защитой вашего корабля.
— Дураки, зачем же для этого «Saint George»?
— Ах, господин, мы не можем ехать дальше. Мы устали и промокли от дождя. Стена вашего корабля защитит нас против ветра, а рулевая площадка защитит нас от дождя. Мы можем здесь сварить себе похлебку. Все необходимое есть у нас. Позвольте нам, добрый благородный господин, сварить себе здесь похлебку.
— Чорт возьми, если вы не хотите убраться отсюда, так варите себе вашу похлебку. Только сообщите, когда вы справитесь.
— Ах спасите, Бог вознаградит вас за ваше доброе сердце, сударь, — сказал Штертебекер плачущим унизительным тоном.
Затем он снял свою шляпу и неуклюже поклонился несколько раз.
Офицер был рад, что избавился от «хныкающих слов», и опять ушел под шанцы, где он был защищен от дождя.
А дождь все усиливался, сильный ветер рвал и метал, и всякий из матросов был рад укрыться где-нибудь, вместе того, чтобы мокнуть на палубе и пялить глаза в темноту.
Такая погода отлично годилась для осуществления планов Штертебекера.
Как только он получил разрешение офицера, он снял с помощью Генриха надутый парус и привязал лодку к громадному рулю корабля.
Здесь ветра совсем не было, и вода была сравнительно спокойна Можно было, значит, разложить огонь и сварить разрешенную похлебку.
Вигбольд был поваром, но он бросал в котел странные заварки. Вместо воды он клал туда свинец, и большая ложка, которой он мешал в горшке, тоже не похожа была на супную ложку.