В злом сердце Бог не живет

Александров Александр

«Пусть давно уже мы не те, – подумал я, – пусть годы выстудили прежние наши чувства, но все равно между нами осталась эта незримая, неразрывная связь, которая, не смотря ни на что, продолжает держать нас вместе. И как знать, может у меня еще есть шанс все вернуть, начать сначала?»

Этот телефонный разговор взволновал меня. Я вдруг неожиданно для себя осознал, что все эти годы втайне надеялся, что судьба снова сведет нас вместе. И вот, в конце концов, так оно и вышло… Кто сказал, что чудес не бывает?!

7

Зимний солнечный день: морозно, безветренно, тихо… Мы за городом, снимаем телевизионный художественный фильм.

На заснеженной деревенской улице, среди белеющих крыш домов толпится съемочная группа. Устанавливают свет, камеру, готовят площадку. Актеры, томясь в ожидании, греются в ближайшей избе.

– Эй, тащите сюда вторую катушку! Шнура не хватает!

Мимо меня, поскрипывая подошвами по морозному снегу, пробежал к автобусу осветитель. Изо рта его вырывались клубы пара. Я остановился, машинально проводил его взглядом.

«Надо бы поторапливаться… Время к обеду, а мы еще только две сцены отсняли».

Короток зимний день: не успеешь оглянуться – уже сумерки. Поэтому все у нас расписано по минутам. Даже перекусить толком некогда. Я-то ладно, привык. Могу практически без пауз работать. Но люди… Им все же хоть небольшой, но отдых требуется. И поесть тоже надо…

– Роберт Викторович! – из-за забора меня окликнул звонкий девичий голос. – Хозяйка велела передать – обед готов.

Это гример Оксана. Она хоть и молода, но уже с опытом – на трех фильмах, не считая нашего, отработала. Свое дело знает… Хотя основной специалист по этой части у нас, конечно, Людмила. Это уже сложившийся мастер: нос приклеит – от настоящего не отличишь. Сейчас она на другой точке работает, в храме – гримирует актеров для следующей сцены. Как только мы здесь закончим, сразу поедем туда.

Оксана стояла возле калитки без головного убора, в накинутом на худенькие плечи темном зимнем пальто. Тонкие пальцы рук, сжимавшие меховой ворот покраснели от мороза; кончик носа и щеки тоже зарумянились.

– Иди в дом, – сказал я. – Простудишься.

– Ничего, я закаленная… – улыбнулась девушка.

– Иди, иди… Актерам передай – пусть выходят, у нас все готово. А обедать потом будем, когда отснимемся.

Я спустился к реке. По берегам она была скована льдом, но посередке, в самой стремнине, еще струилась дымящая испариной вода. И серая ледяная шуга лениво плыла по ней, цепляясь за тонкие края свежих заберегов. На той стороне, сквозь сизое туманное марево, виднелись густые заросли деревьев.

Поеживаясь от холода, я поглубже засунул руки в карманы, с тоской подумав о том, что до конца съемочного дня еще очень и очень далеко. И надо не просто как-то пережить это время, но и выполнить достойно свою работу. Потом ведь ничего уже не переснимешь – бюджет не резиновый. Да и актеров вместе собрать попробуй – у каждого свой график. В общем, хоть умри, а дело сделай.

В прибрежных кустах послышался легкий свист. Я повернул голову и увидел стайку красногрудых снегирей. Словно румяные яблоки висели они на заснеженных ветках. Медленно отступая назад, я осторожно отошел подальше, чтобы не спугнуть эту красоту. Потом подозвал оператора:

– Сними, пригодится.

Фильм у нас о провинции, о судьбе одного человека – пьющего, пропащего, бесцельно прожигающего жизнь. Он не только страдает сам, но и мучает близких. Однажды в пьяном угаре с подачи собутыльника, он выстрелом из ружья, убивает свою собаку – преданного охотничьего пса, любимца семьи. Наутро очнувшись, понимает, что натворил, но поздно… Ничего уже не изменить. Жена и дети отвернулись от него. Выход один – в петлю… Готовый на все, он выходит во двор и вдруг замечает на белом

снегу кровавые собачьи следы, которые ведут к конуре. Он заглядывает туда и видит израненного пса. Протягивает к нему руки, а тот, не помня зла, преданно лижет их… Этот случай становится переломным моментом в его судьбе. Прозрев, человек резко меняет свою жизнь и в финале все заканчивается на редкость удачно. Выживший пес, счастливая семья, новая работа – в общем, все как в кино… Но самое удивительное, что сценарий для этого фильма я писал с реального человека. Сначала жизнь – потом кино. Так тоже бывает…

Актеры выходят на съемочную площадку. Их двое… Один играет того самого пропойцу, второй – майора полиции, его родственника. Снимаем эпизод, где сердобольный полицейский пытается наставить героя на путь истинный. Майор невысок, подвижен, слегка полноват; на гладко выбритой голове, сползая на уши, неловко сидит форменная шапка-ушанка с кокардой. Герой напротив – рослый, подтянутый, широкоплечий; в руках у него тяжелый топор для колки дров. В валенках, телогрейке, коротко стриженный и не бритый – он напоминает заключенного. Зовут актера Сергей, ему под пятьдесят, хотя выглядит неплохо. Я помню его еще по старому советскому фильму о четырех разведчиках-десантниках, которые во время учений отважно действовали в тылу условного противника. Тогда он был совсем молодым.

– Слушай, – Сергей подошел ко мне. – Я тут придумал такую вещь… Он же после драки, правильно? И этот, – он кивнул в сторону майора, – у него спрашивает: «Чего губа-то припухла?» Смотри, я вот сюда, под губу ватку положил – чтобы было похоже…

Он приподнял верхнюю губу, показывая белый, намокший слюной катышек.

– Ну, как, нормально?

– Да, да, конечно… – я одобрительно улыбнулся. – Это ты хорошо придумал.

Я всегда положительно относился к тому, что во время съемок актеры что-нибудь изобретали. Пусть… Вроде бы мелочь, но из таких мелочей, как из мозаики складывается общая картина. И чем больше будет таких придумок, тем интереснее получится результат.

– Внимание! На исходную!.. Снимаем подъезд полицейского и выход его из машины.

Актер в форме майора забрался в подошедший УАЗик, автомобиль фыркнул и задним ходом начал сдавать в гору.

– Дальше, дальше!.. – я помахал им рукой. – Совсем, чтобы вас видно не было!

Автомобиль исчез за бугром, оставив после себя на заснеженной деревенской дороге только промятую рыхлую колею. Я оглядел площадку перед домом. На истоптанном снегу валялись напиленные чурбаки и кучка свеженаколотых дров.

– Сергей, давай в кадр!

Актер подхватил с земли топор, встал напротив березового чурбака, приготовился.

– Внимание! Камера!..

– Стоп-стоп-стоп! – скороговоркой застрочил оператор. – Минуточку.

– В чем дело?

– Настроиться надо.

«А раньше это сделать было нельзя?» – раздраженно подумал я, но промолчал.

С оператором у меня довольно сложные отношения. С одной стороны – он прекрасный мастер, опытный, знающий, а с другой – слишком уж эгоцентричный, нервный, самолюбивый. Постоянно пытается показать свою значимость. Между нами все время идет борьба за лидерство. Может быть даже неосознанно, на уровне подсознания, каких-то инстинктов. Но это невозможно не замечать. Однажды дело до драки едва не дошло… Хотел поменять его, нашел уже другого. Тоже опытный, хороший, крепкий профессионал. Поздно вечером, накануне съемки звоню ему какие-то детали уточнить – а он лыка не вяжет… В общем, подумал я, подумал и решил: коней на переправе не меняют. Ради дела придется потерпеть.