Вацетис - Главком Республики
Шрифт:
Наши армии не имеют кавалерии, противник же имеет ее в лице казаков. При отходе наших армий конница противника постоянно угрожает обходом флангов, ударом в тыл и разрушением наших сообщений. При подобной обстановке шансы борьбы на стороне противника. Планомерное отступление обращается в бегство и в бедствие.
В таком положении очутилась наша 1-я армия, отступавшая от бугульминского направления на Симбирск. Отступление было непланомерное, походило на панику: бросали орудия, броневой поезд, войсковое имущество, несмотря на то, что никакой особенной опасности не было, за исключением появления конницы противника на наших флангах и в тылу. Другие группы 1-й армии, действующие
Иоаким Иоакимович, несмотря на свою горячую приверженность и любовь к латышским стрелкам, в данном случае не стал выгораживать их «нехорошие» дела, не стал защищать «честь мундира». Так, он прямо, без обиняков, называет предательскими действия 4-го латышского полка: «Находившийся в резерве 1-й армии 4-й латышский стрелковый полк вел себя предательски; этот полк не исполнил моего боевого приказа от 20 июля — выступить из Рузаевки в Симбирск и заблаговременно заняться укреплением этого города, чтобы он не мог бы захвачен противником из рук ослабевших частей 1-й армии.
Симбирск пал 22 числа сего месяца в 2 часа дня и только вечером 23 числа я получил донесение командира 4-го латышского стрелкового полка, что головные части полка выступили из Рузаевки. На мой приказ 4-му латышскому полку выступить из Рузаевки в Симбирск я получил от командира этого полка резолюцию массового собрания о том, что солдаты постановили отправиться в глубокий тыл на отдых. Полк так и не выступил. Тогда я приказал выступить в Симбирск командиру полка, комиссару полка, полковому комитету, всему командному составу, фракции коммунистов и всем честным солдатам, не потерявшим стыд и совесть. В общем набралось 173 человека выступающих. В ответ на этот приказ командный состав подал командиру полка заявление об отказе от занимаемой должности. Я категорически запретил это. Но означенные 173 человека тоже не выступили в Симбирск, а вступили в торг с массой, вместе с которой они и выступили из Рузаевки на Инзу лишь вечером 23 июля после того, как в массе была произведена чистка.
4-й латышский стрелковый полк ответственен за падение Симбирска. Будь он своевременно на месте, то Симбирск был бы до сих пор в наших руках.
Симбирск был захвачен конницей белогвардейцев обходом с тыла с запада, причем бывшие в Симбирске войска наши сопротивлялись очень слабо.
У белогвардейцев было 300 коней и четыре орудия, наши же силы были гораздо многочисленнее, но без дисциплины и привыкшие к произволу и трусости.
Наши солдаты выбирались из Симбирска заблаговременно вместе с комиссарами и членами губисполкома.
Симбирская группа войск вместе с губисполкомом бежала сначала в Буинск. Члены губисполкома приехали в Казань ко мне с докладом, как они говорят. Войска же Симбирской группы потянулись за ними тоже в Казань по дороге Буинск — Казань.
Депутация губисполкома отправлена мною обратно под Симбирск для сбора войск, а против бродяг, идущих в Казань, мною приняты строгие меры организации.
Отдан приказ взять обратно Симбирск…»{97}
Гладко было на бумаге, да забыли про овраги — гласит мудрая народная пословица. В том же докладе И.И. Вацетис сообщает, что для оказания помощи Симбирску он еще 20 июля приказал выдвинуть из Казани отряд Трофимовского в 350 чел. при двух орудиях, двух аэропланах и 100 конях. Этому отряду было приказано спуститься на пароходе по Волге до Тетюшей и действовать в тылу противника, продвигаясь в направлении ст. Бряндино. Такую же задачу несколько ранее получила и рота мадьяр (венгров).
Однако отправить эти
А еще в этом докладе И.И. Вацетис жалуется на возмутительное, по его мнению, поведение руководства 4-й (Особой) армии (командующий А. А. Ржевский), которое на приказ главнокомандующего фронтом о переходе 21 июля в наступление ответило, что армия не готова к этому (Оказывается, «неохота» исполнять боевые приказы существовала не только на полковом уровне, но и в армейском звене.) Для разбора этого вопиющего случая неисполнения боевого приказа РВС фронта направил в 4-ю армию П.А. Кобозева. В результате командарма А.А. Ржевского пожурили, но оставили на месте, и он почти до середины сентября 1918 г. руководил этой армией.
Картина в войсках фронта была безрадостной, и Вацетис честно и откровенно докладывал об этом в Москву. «Я считал своим долгом остановиться на означенных трех эпизодах (потеря Симбирска, неисполнение боевого приказа 4-м латышским стрелковым полком, разруха в Казани) для того, чтобы правдиво обрисовать правительству состояние наших военных и боевых ресурсов. И те, и другие в решительную минуту дают отказ, не дают возможности доводить боевую работу до должного напряжения.
Первой задачей на фронте я поставил остановить при помощи наших наличных сил продвижение противника вперед на всем восточном (чехословацком) фронте.
Второй задачей поставил создать резерв, частью стягиванием из тыла, частью новыми формированиями, и при помощи созданного резерва разбить противника наголову.
Первая задача до некоторой степени достигнута одновременным оживлением нашего фронта активными действиями в возможных направлениях.
Вторая задача потребует некоторого времени. Мною приказано в каждой армии приступить к формированию ездящей пехоты (корволантов). При тех громадных расстояниях, на каких действуют наши части, и при том жидком фронте, каковой наблюдается у противника, корволанты (ездящая пехота) с придачей артиллерии окажут нам неоценимую услугу»{98}.
Докладная записка командования Восточного фронта в Высший военный совет и Наркомвоен от 25 июля 1918 г. фактически являлась программой действий И.И. Вацетиса и РВС фронта на ближайшие месяцы. Наряду с крупными задачами, решались и более мелкие. Но не менее насущные проблемы. «Далее приказано: 1) форсировать формирование казанской дивизии, 2) армию постепенно преобразовать в две дивизии штатного состава, 3) формировать дивизии в Перми и Вятке.
В Казани приступлено к формированию двух кавалерийских полков — одного латышского и одного русского.
На этих днях будет мною назначена комиссия для производства рекогносцировки в устье Камы (при впадении в Волгу) и р. Вятки (при впадении в Каму) с целью принятия мер к их укреплению…
На днях прибывает в Казань личный состав Академии Генштаба. Прошу о передаче в мое распоряжение всего личного состава военной академии в целях обслуживания, закрепления и успешного ведения войны на огромнейшем Восточном (чехословацком) фронте.
В настоящее время в штабе фронта имеется только три человека генштаба и справиться с колоссальной работой, работая и за штаб фронта и частью за штабы армий, нам крайне трудно».