Вальс одиноких
Шрифт:
Иветта, напротив, за последние месяцы потеряла интерес к мировой культуре, к картинам и книгам. Она почти перестала читать. Перед сном, ожидая Глеба, бездумно пялилась в телевизор, смотрела какие-нибудь соревнования. Что угодно, только не книги! Они отгораживают человека не только от врагов, но и от любимых. А отгораживаться от Глеба Иветта боялась даже мысленно. Иногда Глеб подсовывал ей ту или иную новинку, но томик так и оставался нетронутым. Книжные страсти, которыми она жила прежде, ворвались в ее мир. Собственные переживания, хотя и менее острые, чем в романах, имели несомненное преимущество: они были живыми.
Глеб, возвращаясь из виртуального мира, восполнял Иветте недоданную нежность. Каждое воскресенье он приносил букет цветов. Иногда
Свадьба была многолюдной: в двухкомнатной квартире Валерии собрались все знакомые и незнакомые ей поэты. Это были издержки жизни в богемном кругу – на писательских вечеринках всегда появлялись любители выпить на халяву. Некоторые только этим и были известны. Петр Уткин тоже когда-то входил в их когорту, но теперь остепенился и на собственной свадьбе был почти трезв. Он даже улучил минутку поговорить с Иветтой, которую боготворил после того, как она вернула ему собаку. Моська крутилась тут же, и Иветта потрепала ее по холке. Собака, по мнению Петра, родилась заново: она могла погибнуть от рук живодеров или просто от холода и голода. В знак второго рождения он сохранил имя, придуманное Иветтой. Тут к ним приблизилась Валерия и мимоходом спросила, почему Иветта не приходит к литовцам.
К группе присоединился Глеб и, узнав, о чем речь, тоже возмутился. Он пообещал за Иветту, что она появится на ближайшем собрании кружка. Затем молодоженов окружили другие гости, оттеснив Глеба с Иветтой.
Глеб не забыл своего обещания. Он твердо решил дать толчок Иветте, помочь ей сделать первый шаг навстречу читателям и слушателям. Сам человек талантливый, он желал, чтобы и спутница жизни не замыкалась в стенах работы и кухни. Глеб даже вызвался сопровождать ее на первый поход в ЛИТО.
Май подходил к концу. Вечер был светел, а потому жизнь в городе не замирала, а, напротив, оживлялась. Люди, покинув душные рабочие помещения, не спешили домой. Парки, сады и бульвары заполняли толпы праздных гуляк. Но чудаки из литературного кружка заперли себя в четырех стенах читального зала районной. библиотеки. Иветте все выступления показались интересными, но поэты вели себя не по-доброму. Они тотчас находили изъяны в стихах товарищей, выкрикивали хлесткие замечания, не упускали случая осмеять неудачный оборот. Иветта уже пожалела, что пришла, и, если бы не Глеб, непременно улизнула бы из библиотеки. Но Валерия решительно представила ее литовцам. Иветта встала, хотя сосредоточиться на выступлении ей было нелегко. Она представляла, как нелепо сейчас выглядит: сутулая немолодая женщина в очках, сползающих на кончик носа. Иветта едва слышным голосом – спазма перехватила ей горло – прочитала первые строки, чувствуя, что алые пятна неровного румянца расползаются по лицу. Какой позор! И Глеб этому свидетель. Но постепенно голос ее окреп, зазвучал громче, строки полились ровнее. Наконец Иветта захлопнула тетрадь и продолжила по памяти. Краем глаза она заметила, как Глеб ободряюще кивает. И тут Валерия ее прервала:
– Спасибо, Иветта. Достаточно. Кто-нибудь желает высказаться?
Желающих нашлось немало. Мужчины и женщины вставали один за другим. Оказалось, что рифмы ее были бедны и часто повторялись. Что темы избиты, что она не сумела сказать ничего нового. Что начало и конец стиха порой оказываются в разных размерах. Иветта всеми силами сдерживала слезы: только бы не разреветься на виду у публики. Заключительное слово взяла Валерия. Она согласилась со всеми замечаниями, добавила несколько собственных и подарила лишь одну похвалу:
– В стихах Иветты Соловьевой мы видим исключительно искреннюю интонацию. И в этом залог того, что она может стать поэтом. Если, конечно, примет к сведению высказанные сегодня замечания. Ждем вас, Иветта, на следующем
Потом группа перешла к текущим вопросам. Обсуждали предстоящие выступления в доме престарелых и в детско-юношеском творческом центре. Староста, им был Петр Уткин, собирал членские взносы. По рукам гуляла газетка со стихами одного из участников кружка. Публикация всегда считалась важным событием – изданные стихи уже не критиковали, лишь обсуждали удачность полиграфического оформления. Иветта и Глеб незаметно покинули библиотеку.
На улице Иветта дала волю эмоциям. Уже было не важно, что скажет и подумает Глеб. И так все ясно: осрамилась по всем статьям, старая безмозглая дура, графоманка, возомнившая себя поэтом! Больше она никогда, ни за что… Глеб вытирал ей слезы своим носовым платком, ласково утешал:
– Ну, успокойся, глупая девочка. Все нормально. Тебя слушали очень внимательно. А критика – явление обычное. Это родственники всегда хвалят домашних поэтов и художников. А в своем кругу творческие люди разбирают ошибки, выстраивают концепции и прочее в этом роде. Кстати, помогает в творческой работе, поверь. Меня ведь собратья художники тоже песочили почем зря.
– Поэтому ты бросил рисовать? – всхлипнула Иветта.
– Как-то не думал о причине… Нет, наверно, тут все сложнее. Пишет или рисует тот, кто не может не писать.
– Я после сегодняшнего вечера ни строчки не напишу, – заверила Иветта.
– Поживем – увидим, – покачал головой Глеб.
Они свернули на набережную Фонтанки. Простор реки завораживал. Теплый ветер уносил прочь перипетии литературного вечера, на котором закусывали стихами и авторами. Близились белые ночи. Несмотря на позднее время, у реки было светло. Только легкая прозрачная вуаль дрожала в сыром воздухе. И сейчас она показалась Иветте зримым воплощением счастья. Она медленно обрисовала ладонями воображаемый шар, приподняла его и прошептала: «Тихо ладони сдвигаю, хрупкое счастье ловлю. Что будет завтра – не знаю. Знаю – сегодня люблю!»
Часть третья
КЛУБ ЗНАКОМСТВ
Я – двуедина, два подобья
Себе – неведомо какой,
Гляжу оттуда – исподлобья,
Туда – украдкой и с тоской.
Галина Гампер.
1
Прошло пять лет. То, что казалось временным и случайным, обрело прочность. Глеб настоял-таки на браке с Иветтой. Скрепленная печатью ЗАГСа победа казалась ему весомее, а положение женатого мужчины придавало значимость в собственных глазах. Он перестал быть братишкой-несмышленышем, управляемым твердой рукой сестры. Иветта уступила его уговорам – и сразу приобрела заклятого врага в лице Валерии Алексеевны. Валерия больше не желала знаться с Иветтой, полагая, что та, опытная и коварная, окрутила ее мальчика. С момента свадьбы отношения между женщинами были прерваны. Новые родственницы не встречались – ни дома, ни в литобъединении. Они жили на одной набережной, но были друг от друга дальше, чем инопланетяне. Глеб навещал сестру редко и всегда один.
Зато новая маленькая семья крепла и развивалась. Любовь дополнялась ростками дружбы и взаимной поддержки. Тому способствовало и положение в стране: безработица, инфляция, неустойчивость внешнего мира сплачивали близких людей. Вместе было легче удержаться на плаву. Глеб с Иветтой удержались. И однажды поняли: жизнь налаживается. Наступило новое тысячелетие, и все разом как-то стало меняться. Страну возглавил молодой энергичный президент, и новые ценности вошли в моду. Народ перестал ожидать чуда. Слова «прагматизм» и «здравый смысл» обретали новое содержание. Стало ясно, что миллионерами становятся единицы. Но каждый, если крепко вкалывать, может обеспечить себе сносное существование. Прозрели обманутые вкладчики финансовых пирамид – жертвы рекламы и собственной наивности. Стало меньше желающих обрести счастье с помощью магов и колдунов. Люди возвращались в реальность.