Валютный извозчик
Шрифт:
— Вы наш верный друг.
Стаканы опустошались по-артиллерийски. Залп — и сразу же подготовка к новому.
Прогрессивный художник дал слово нарисовать такую картину, что все поймут, во-первых, что он гений, а во-вторых, что капитализм обречен.
Я сказал Володе:
— Ты заканчивай с ним. Поеду в номер. Отдохну.
Перед встречей с Лореттой я хотел принять душ.
36. Лоретта
Лоретта сидела на террасе у самого тротуара.
— Ну, наконец-то, здравствуй.
— Здравствуй.
Я поцеловал ее в щеку, уселся рядом:
— Уф!
— Боже мой! Ты пьян!
Все женщины одинаковы.
— Ешь!
Она подвинула к мне тарелку с зеленью.
Я набросился на салат.
Руки действительно не совсем слушались. «Как у алкоголика!». И голова не то чтобы кружилась, но…
— Как ты здесь без меня?
Банальные фразы первых минут встречи, когда торопятся выяснить, не произошло ли чего-либо экстраординарного, в корне меняющего прежние отношения.
— Все по-старому.
Подошел официант. Я не стал мудрить:
— Суп страчателла, телячий бифштекс с жареным картофелем по-французски. И кружку пива. Холодного пива.
Лоретта вмешалась:
— Синьор пошутил. Он не хочет пива. Принесите стакан холодного чая.
Официант удалился.
— Самое лучшее для пользы дела — сохранить здоровье. Выглядишь ты плохо. Где ты сегодня обедал?
— В двух местах перекусил.
— У тебя больше нет изжоги? — в ее голосе промелькнула ирония.
— Почти нет.
— Почти? — она покачала головой. — Ты принимаешь мои таблетки?
— Давно кончились.
— Я тебе говорила, ты взял слишком мало.
Я решил перевести разговор на другую тему:
— Ты выглядишь усталой.
— Много работаю. По две-три операции в день.
— Плохо.
Она удивилась:
— Почему плохо?
— Какая ты хорошенькая!
— Была бы хорошенькая, бросил бы все и остался здесь.
Это было новым оборотом. Я не знал, что ответить.
Мне принесли суп.
— Связаться было нетрудно?
— Нет. Завтра в десять. У меня в кабинете.
— У тебя сегодня были сложные операции?
— Операций легких не бывает.
— А ты можешь человеку совершенно изменить лицо?
— Ты думаешь, тебе уже пора?
«Что она имеет в виду? Так постарел? Или — сделать пластическую операцию, чтобы уйти?»
Потом поехали к ней. Знакомый дом, знакомый подъезд, тот же почтовый ящик — две чахлые рекламки, тотчас выкинутые в рядом стоящую коробку — та же дверь с двумя замками.
Она пропустила меня вперед. Было темно, но выключатель я нашел сразу, и веселые бра, похожие на уличные фонарики, осветили прихожую. Одновременно зажегся свет на кухне. Все было по-старому, как два года назад. Над дверью в спальню меня приветствовал зевающий рыжий котенок, пушистый и голубоглазый, он, казалось, вот-вот выпрыгнет из рамки. У входа в салон раскачивалась ваза с цветком; она всегда раскачивалась, когда хлопали дверью. Цветок был из шелка, в последнее время делают их — просто не отличишь от настоящих, и я любил трогать лепестки пальцем, как бы отдавая дань искусству.
Лоретта прошла в спальню, а я остался в салоне. Она вскоре вернулась:
— Я сварю кофе.
И удалилась на кухню. Я немного посидел один, потом поплелся за ней:
— Тебе помочь?
— Помели зерна.
Она протянула два пакета.
— Почему два?
— Тебе без кофеина.
Я сделал вид, что удивлен:
— Почему?
Лоретта не ответила. Потом вынула из шкафа два маленьких кофейника, две вазочки: одну для печенья, другую для сахара.
Вернулись в салон.
Потом кофе, музыка. Женщина, организованная во всем, она не допускала изменений раз и навсегда заведенного порядка и традиций. Этих традиций, я, по крайней мере сегодня, нарушать не собирался.
Потом я заснул.
37. Крокодил
В кабинет к Лоретте можно пройти тремя путями: через регистратуру, общую для троих докторов, через дверку «частный вход доктора» или кружным путем: больничное отделение, лифт для больных и служебный коридор.
Сегодня я пошел через официальный вход. В приемной дежурила Виктория. Я знал ее уже лет десять. Хохотушка и фривольница, с копной роскошных рыжих волос и не менее роскошным бюстом. Я не помнил, чтобы этот бюст когда-нибудь полностью умещался в ее белом халате.
В приемной посетителей не было, и Виктория скучала. Увидав меня, она вскочила:
— Синьор Евгений! Как давно вас не было! Надолго к нам?
— На неделю.
— Вы к госпоже докторессе с личным визитом или хотите воспользоваться нашими услугами? Мы теперь многое можем. Улучшить, удлинить. И не только нос, синьор Евгений.
— Удлинить, говоришь? Это хорошо. Скажи мне, Виктория, что длинное составляет разницу между мужчиной и женщиной?
— Вы меня заставляете краснеть, синьор Евгений.
— Воинская повинность, Виктория. Ничего, кроме воинской повинности. Где синьорина докторесса?
— У себя.
Я прошел во внутренний коридор. Налево — рентгеновский кабинет и перевязочная, направо — физиотерапия и отделение Лоретты.
Занимала Лоретта три комнаты: одна — просто салон, никакого намека на медицину, если не считать толстые медицинские книги в шкафу, здесь она беседовала с пациентами; другая — процедурная, со специальным креслом, диваном, шкафами и третья, маленькая, что-то вроде подсобки, всегда запертая. Здесь я в последний раз встречался со своим агентом. Я открыл дверь кабинета — никого, в процедурной — никого, подсобка и на этот раз оказалась запертой.