Валютный извозчик
Шрифт:
Арафат появился сразу. Он был в светло-оливковом френче, без очков.
— Я вас помню, товарищ Евгений, — начал он по-английски. — Помню, что вы предпочитаете говорить по-арабски.
Видя мое смущение он засмеялся:
— Помню, помню. Но Игорь нам поможет.
Вместе с ним в зал вошли два человека: один плотный, широкоплечий, в мышино-серой куртке с отложным белым воротником, другой невысокий, в черном костюме. Они принялись готовить кофе, и комнату сразу наполнил аромат кофе, смешанный с каким-то другим, незнакомым мне запахом.
Арафат предложил нам сесть.
Мы сели, и Игорь сказал что-то
— Я сказал, вы много пьете кофе, Абу Амар.
Да, конечно. Игорь вспомнил, что забыл мне напомнить: друзья зовут Арафата Абу Амар, и мне следует его звать именно так.
— Я добавляю в кофе кардамон, — улыбнулся Арафат.
— Успокаивает сердце.
«Значит, это запах кардамона», — отметил я про себя.
— Сегодня у меня к вам другое дело, Абу Амар. Не такое как обычно.
— Знаю-знаю. И очень для меня приятное, — Арафат широко улыбался.
Законы многих стран, где можно было приобрести оборудование, в котором нуждалась советская промышленность, запрещали продавать его в СССР. Поэтому эти законы надо было обойти, и здесь важно не только найти способы убедить партнеров заключить сделку и вывести закупленное оборудование, но и суметь заплатить за него так, чтобы не обнаружился адрес покупателя. Что касается контактов с партнерами, подписания контрактов, вывоза закупленного оборудования, то эти вопросы решали мои коллеги. На меня возлагалась обязанность перевести деньги этим организациям так, чтобы не обнаружился русский след. И здесь мне помогали люди Арафата. Мы переводили деньги в банки, контролируемые его людьми, а те — интересующим нас фирмам.
Я передал пакет Арафату.
— Вы знаете, Абу Амар, друзья зовут меня валютным извозчиком.
— Я бы вас назвал самым честным человеком в мире. — У Арафата явно было отличное настроение.
Он передал пакет одному из арабов.
— Здесь десять миллионов французских франков, — сказал я.
— Я не люблю считать деньги, — снова улыбнулся Арафат. — Вот если бы это были танки, тогда бы я посчитал. Ведь советские танки самые лучшие в мире.
Я подтвердил.
— Вы хотите, чтобы мы положили деньги именно во французских франках?
— Было бы лучше.
— Это не проблема. Через два дня деньги будут на номерном счету в «Люмме и Корпкс».
Я обалдел. Это тот банк, куда я отвез статуэтку.
Мое изумление не прошло бесследным для Арафата. Он сказал:
— Я получил такую просьбу от ваших товарищей только два дня назад.
— Да-да. Конечно.
— Вот если бы это были танки, я бы точно проследил, куда они идут. Я очень уважаю вашу организацию, товарищ Евгений. Но у вас в стране есть и другие организации. Иногда с ними очень трудно иметь дело. Я вас понимаю.
Появился тощий араб с двумя свертками. Арафат взял оба свертка, протянул мне.
— В одном — изюм. Он из тех мест, где я родился. В другом — кофе.
Он прищурил глаза и улыбнулся:
— С кардамоном. И не будем считать количество зерен.
«Подарки, — понял я. — Значит, пора уходить».
Мы сели в машину.
— Что-нибудь не так? — спросил Игорь.
— Сказки Шахерезады! — это все, что я мог сказать.
— Здесь рядом есть отличный ресторанчик. Кухня смешанная арабско-европейская.
— То, что надо, — одобрил я.
Через десять минут мы сидели на веранде с видом на всегда великолепное Средиземное море.
— Здесь прекрасное местное вино, — порекомендовал Игорь.
— Красное или белое?
— И то и другое.
— Начнем с белого.
В гостиницу я добрался только к семи.
— Скажи Косте, чтобы не будил, — попросил я Игоря.
Однако Константин позвонил.
— Извини, что разбудил. Тебе пришли депеши. Приедешь?
— Завтра.
— А завтра с утра ты поедешь на рыбалку.
53. Утро на природе
Организовывать для именитых гостей рыбацкое чудо в посольстве умели, и первым специалистом по этой части слыл военный атташе Ершов. Именно он отыскал этот пруд и знал здесь самые лучшие места. В посольстве пруд так и звали: «ершовский».
Ершов заехал за мною в гостиницу и отвез в посольство. Там уже ждали бывший секретарь парткома, а ныне советник по работе с колонией Ананьев, и помощник военного атташе Климов с женой, оба взятые для выполнения «интендантских задач». Соколов спустился из референтуры и сказал, что дел по горло и рыбалку он не любит.
— Далеко отсюда? — спросил я Ершова.
— Полтора часа езды.
И действительно через полтора часа он зарулил на берег довольно-таки внушительного водоема. Длинный, узкий, вода теплая и мутная, дно илистое, лезть в него не хотелось.
— Здесь рядом деревушка, ну и по какой-то международной программе лет десять назад сюда запустили мальков, — объяснял Ершов. — А местные к пресноводным рыбам не привыкли. Вот и не ловят.
— Ну, как работа в новой должности? — спросил я бывшего секретаря парткома.
— Лучше. Взносы собирать не надо. На собрания загонять не нужно. Благодать.
Начальство начало удить и, скажем прямо, не без успеха. Через час Климов уже занимался ухой, а его жена Люда готовила закуску и кокетничала с мужчинами.
Выпивали после каждой пойманной рыбины. Пили шведский «Абсолют».
— Хотите, анекдот расскажу? — предложил Ершов.
— Военный.
Люда пыталась запротестовать, но Ершов ее остановил:
— Не бойтесь, Людочка, ничего плохого. Снимают командира части. Назначают нового. Новый спрашивает совета у предшественника, как поступать в трудных ситуациях. Тот ему дает три конверта и говорит: «Когда будет трудно, открой первый, получишь совет, как действовать. Станет совсем невмоготу, открой второй, там тоже совет. А попадешь в безвыходное положение, тогда — третий». Ну, сами понимаете, как бывает в анекдотах. Проходит два-три месяца, у молодого начальника — ЧеПе: солдаты отказались на учениях прыгать с бронетранспортеров. Скандал. Едет комиссия. Начальник подумал и открыл первый конверт. А там написано: «Совет первый. Вали все на предшественника, запустил, мол, политико-воспитательную работу». Так и сделал. Сошло. Проходит еще полгода. Снова ЧеПе. Офицеры перепились и разнесли на железнодорожной станции буфет. Опять комиссия. Открыл следующий пакет. А там: «Совет второй. Сошлись на недостаток опыта». Так и сделал. Опять сошло. Ну, а еще через полгода вообще катастрофа. Один взвод стал на учениях стрелять по другому. Естественно, опять комиссия. Думал он, думал и открыл третий конверт. А там написано: «Совет последний. Готовь три конверта».