Вампиры: Когда ночь сменяет ночь Книга 2
Шрифт:
Доминик с недоумением повернулся ко мне.
— Эмморис был моим "Фрейром". Мы были близнецами, могли посылать друг другу мысли и образы. Я видела его смерть через его потухающие глаза — не рассмотрела лишь лица того, кто нанёс удар. И слышала слова проклятия. С гибелью Арента оно перейдёт на тебя полностью. Поэтому — берегись того, кого обратишь. И да оградят тебя боги от привязанности к этому существу!..
— Что с тобой?.. — Доминик легко тряс меня за плечи.
— Может, тебя и минует этот рок. Твой избранник — Доминик, а он ведь — не твой обращённый. Но всё же… Повороты судьбы непредсказуемы, не так ли?
— Прошу тебя, очнись!.. Что ты сделала, проклятая ведьма!..
Последняя фраза предназначалась для Шаневис, но вспыхнувший яростью взгляд Доминика прорезал пустоту — Шаневис исчезла… Хлопнув ресницами, я пришла в себя и уже осмысленно посмотрела на него. В глазах Доминика промелькнуло облегчение.
— Ты меня напугала… Потому я и не хотел оставлять тебя с ней.
— А она предлагала?
— Да. Но интерес к тебе показался мне подозрительным. Её равнодушие к Толлаку граничило с желанием совсем забыть о его существовании. И вдруг она так настаивает на встрече с тобой, потому что ты его уничтожила?
— Мне ты и словом не обмолвился о своих подозрениях, — я шутливо его шлёпнула.
Доминик мимолётно улыбнулся, но лицо оставалось серьёзным.
— Я знаю о её даре телепатии. Что она тебе открыла?
Вопрос заставил меня поморщиться. Шаневис оказалась права — я не хотела говорить Доминику о проклятии. Может, всё это — просто выдумка? Намерение подтолкнуть к убийству Арента — ведь из-за него погиб её брат…
— В основном речь шла о гибели Эммориса.
— Эммориса? Робкого червяка, которого она презирала ещё больше Толлака?
— П-презирала? — от удивления я начала заикаться. — Но он ведь мог внушать мысли на расстоянии…
— Это не делало его меньшим ничтожеством, чем он был. Я много раз слышал от Толлака о его ущербности, которую не могло исправить даже бессмертие. Но почему Шаневис о нём вспомнила?
— Понятия не имею… Откуда-то она знала обо мне и Аренте. Сказала, что её брат погиб от руки своей избранницы, и… что способ избавиться от Арента — убить его…
Пока я вдохновенно врала, Доминик становился всё мрачнее.
— И ради этого она настаивала на том, чтобы увидеть тебя?
— По-моему, её просто разбирало любопытство, кого же это обратил Арент…
Доминик вдруг дёрнул меня к себе и зарылся лицом в мои волосы.
— Я так верил, что первым бессмертным известно, как разрушить его связь с тобой. И теперь сознание того, что это невозможно, причиняет почти физическую боль… Мне Шаневис говорила о каких-то амулетах и заклинаниях, имеющих тот же эффект, что и защитный символ Эдреда, и тоже только в нашем мире… Для мира людей подобного средства, по её словам, не существует — к освящённой земле не могут прикасаться даже обращённые Старейшим. Значит, действительно, остаётся одно: убить его…
Я мысленно вернулась к встрече с Шаневис на следующую ночь, когда Доминик отправился утолять жажду, а я в ожидании его уютно расположилась на диване, закутавшись в покрывало. Скорее всего, единственной целью откровенности Шаневис, если предположить, что всё это правда, была месть. Видимо, гибель Эммориса задела её не настолько глубоко, чтобы она захотела поквитаться с Арентом собственноручно. Но, ущербный или нет, Эмморис был её братом, потому она и вспомнила о проклятии. Пусть, воплощённое в реальность чужими руками, оно падёт на голову одного из виновников гибели её "Фрейра"… Мне вдруг стало смешно. Я так страшилась проклятия, когда была человеком — а если бы ещё знала, что на меня свалятся сразу два! Но обращать, тем более "по зову страсти", мне никого не придётся, значит, по крайней мере, это проклятие, на мне и закончится…
Звонок мобильного буквально взорвал сонную тишину. Номер был незнакомым.
— Привет… Надеюсь, не помешал. Это Питер… О'Лири. Сейчас здесь ещё светло, но, может, у тебя получится увидеться с нами, когда стемнеет? Кажется, мы, наконец, нашли, что искали…
— Оружие массового уничтожения? — я даже забыла ответить на приветствие.
— Или кое-что получше. По телефону объяснить это не так просто. Ты сможешь появиться после заката?
— Конечно. Как обычно, в кабинете профессора?
В трубке послышался довольный смех Питера.
— Мы сейчас очень далеко от Чикаго. Чтобы навестить нас, тебе придётся отправиться в Тибет.
— Куда?..
Удивление, прозвучавшее в моём голосе, снова развеселило Питера.
— И, знаешь, по-моему, эта страна стала моим новым фаворитом — до сих пор это была Индия… В общем, как мы сюда попали, — история длинная, но занимательная. Могу рассказать, если задержишься здесь на пару часов.
Непринуждённый тон Питера удивил меня чуть ли не больше места его пребывания. С ночи, когда он узнал, кто я, мы виделись дважды, и оба раза Питер не сводил с меня взгляда, каким смотрят на раздражённую гремучую змею. Возможно, столкновение с таинственной культурой Тибета наложило определённый отпечаток, и моя принадлежность к другому миру больше его не пугала. Закончив разоговор, я стала с нетерпением ждать Доминика. Соблазн отправиться в Тибет в одиночку был велик, но, верная обещанию, что Доминик будет сопровождать меня в следующем "приключении", я безжалостно его подавила.
[1] Фрейр и Фрейя — в германо-скандинавской мифологии близнецы, брат и сестра, божества плодородия.
Лагерь профессора Вэнса располагался в очень живописном месте. Покрытые мхом скалы, все оттенки синего: от серо-голубого цвета облаков до чернильно-бархатного — гор. Но, несмотря на необычную красоту, окружавший нас пейзаж казался лишённым равно и радости, и печали. С невиданной остротой здесь ощущалось одно: погружённость в бездонную пропасть безразличия. Недаром в мистической символике синий считается цветом Пустоты…
Палатки прилепились к самому подножию горы, а перед ними вокруг потрескивавшего костра сидели около десятка человек. Питер заметил меня первым, за ним поднялся профессор Вэнс. Однако приветливое выражение на их лицах сменилось растерянностью, когда рядом со мной возникла фигура Доминика. Питер, видимо, собиравшийся меня обнять, так и замер с простёртой рукой. По губам Доминика пробежала ехидная ухмылка. Вообще, предприятие не вызывало у него особого восторга. Вернуться с охоты и обнаружить меня одетой и готовой к путешествию в Страну Снегов[1], в его планы явно не входило. Но из двух зол: отпустить меня на встречу одну или всё же составить мне компанию, он, конечно, выбрал второе. Про себя забавляясь замешательством профессора и Питера, я представила им Доминика и, не удержавшись от искушения поддразнить Доминика, обняла Питера. Сидевшие вокруг костра рассматривали нас с любопытством, но без удивления — наверняка профессор предупредил их о появлении посторонних, придумав мало-мальски правдоподобную историю. Все были тибетцами, за исключением крупного мужчины с густой чёрной бородой. Хлопнув Доминика по плечу, он весело пробасил: