Вампиры: Когда ночь сменяет ночь Книга 2
Шрифт:
– Что это значит?.. — пробормотала я.
— Это из Тибетской Книги Мёртвых, — шепнул Питер. — Своего рода напутствие…
— "Не поддавайся страху, ибо в противном случае порождённые тобой чудовища будут вечно стоять между тобой и Истиной. Борись с ними, чтобы узреть её негаснущий свет."
С Питера я перевела непонимающий взгляд на Доминика. Тот только дёрнул плечами.
— Где находится человек, там находятся и все миры — таков замысел Творца, — продолжал Лодо. — Место человека — в центре мироздания, откуда он может подняться к самым вершинам Истины или же пасть ниже самых жалких тварей, существующих во вселенной. Сейчас люди подобны неразумным детям: играя и шумя, они разбудили спящего великана, а потом закрыли перед ним ворота. Если не вернуть великана в состояние сна, он сокрушит и ворота и скрывшихся за ними людей. Тогда они так и остануться детьми, так и не достигнут величия, уготованного для них Творцом. А так быть не должно.
— Значит, вы готовы нам помочь, — уже с уверенностью заключила я. — Но созданные вами призраки… их ведь легко уничтожить? А они, наоборот, уничтожить ничего не смогут…
— Уничтожение — ваша задача. Тульпа дадут возможность её выполнить.
— И одной твоей силы хватит? — вмешался Доминик. — Демоны ведь тоже могут додуматься привлечь смертных магов на свою сторону.
— Нет силы, которую не могла бы преодолеть другая сила. И только власть Творца абсолютна.
— Разумеется, — хмыкнул Доминик. — Какого ещё ответа ожидать от сумасбродного земляного червя?
Питер посмотрел на него почти с ужасом, но гомчен остался безмятежен. Блестящие тёмные глазки с любопытством уставились на Доминика, перебежали на меня и снова на него.
— Я не видел твоего лица рядом с её, — прозвучал голос Лодо. — Не тебе она была предназначена.
Доминик словно окаменел.
— Выбирай слова, которым позволяешь срываться со своего лживого языка!
— Смысл видений неоднозначен, сделанные нами выборы способны изменить многое, — гомчен повернулся ко мне. — Но в Зеркале Бытия я видел рядом с тобой другого…
Пальцы Доминика сомкнулись на его шее прежде, чем голос Лодо успел смолкнуть. Питер слабо вскрикнул. Лодо заморгал, как будто просыпаясь. А я, потрясённая словами отшельника, бессмысленно взирала на его тщедушное тело, бессильно болтавшееся в руках Доминика. Кожа старика приобрела синеватый оттенок, белки глаз налились кровью…
— Цавай[1]!.. Отпустите его!.. Вы ведь обещали не причинять ему вреда!
Отчаянный вопль Лодо привёл меня в чувство. Подскочив к Доминику, я наклонилась к его подёргивавшемуся от ярости лицу.
— Доминик… Пожалуйста, ради меня…
Дикий взгляд желтоватых глаз прояснился, пальцы расслабились. Отшельник часто задышал. Доминик встряхнул его и угрожающе процедил:
— И кого же ты видел рядом с ней в Зеркале Бытия?
Старик, до сих пор не издавший ни звука, что-то прохрипел. И вдруг тело его начало терять плотность. Губы продолжали шевелиться, произнося слова, а очертания тела просто растворялись в воздухе. Наверное, так в Стране Чудес исчезал Чеширский Кот… Лепестки, всё ещё кружившиеся в воздухе, осыпались вокруг нас дождём, последние слова мудреца смешались с их шелестом. Ещё мгновение — и Доминик сжимал в ладонях воздух… Я растерянно оглядела пещеру, перепуганные лица Питера и Лодо…
— О чём он говорил? — Доминик уже стоял возле тибетца.
— Ты… ты чуть не убил его…
— А с тобой доведу дело до конца! О чём были его последние слова?
— Я скажу, но не потому что боюсь тебя, а потому что он приказал. Ни ты, ни она не должны искать с ним встречи — больше он вам не покажется. Но, когда пробьёт час, учитель будет там, где распахнутся ворота…
— Что ещё? — рявкнул Доминик. — Что он лепетал о Зеркале Бытия?
— Н-ничего… Только что видения — лишь отражение реальности… Изменится реальность — изменится и отражение…
В глазах Доминика снова полыхнуло бешенство, но я поспешила вмешаться:
— Думаю, нам пора возвращаться. Рассвет уже близко.
Я немного опасалась за сохранность Лодо, но Доминик повёл себя безукоризненно: приземлившись у подножия горы секундой позже нас с Питером, небрежно толкнул тибетца прямо на руки последнего…
Пока я прощалась с Питером и обоими профессорами, Доминик не произнёс ни слова. Но когда мы оказались в кольце освящённой земли, вцепился в меня так, словно я могла сиюминутно дематериализоваться подобно гомчену.
— Ты ведь не поверил ему в самом деле… — прошептала я. — Если я и была предназначена Аренту, что с того? Реальности, в которой он может быть рядом со мной, нет и никогда не будет.
Доминик сильнее прижал меня к груди.
— Знаю, об этом не следует и думать, потому что при одной мысли… Стоит мне представить рядом с тобой другого — и рассудок погружается во мрак…
Обхватив ладонями пепельное лицо, я горячо поклялась:
— Я не вижу своего существования без тебя, а твоего — без меня. Это — единственная реальность, которую я знаю и которую хочу знать…
Губы Доминика оборвали мою тираду, но я была готова повторять её снова и снова, как заклинание. Может, тогда исчезло бы это леденящее чувство, сковывавшее даже под жаркими поцелуями Доминика… Я не хотела показывать, в какой ужас привели меня слова гомчена — ужас настолько безысходный, что, вспомнив о надвигающемся Конце, я почувствовала облегчение. Ведь если все реальности перестанут существовать, среди них наверняка окажется и та, в которой тибетский налъорпа видел меня в объятиях Арента…
[1] Цавай (тибетск.) — духовный отец.
Глава 22
Говорят, чем ближе конец, тем быстрее течение времени. По-моему, это так и есть… Мне всё чаще казалось, что я несусь в утлой лодчонке по бурному речному потоку навстречу неизвестно чему и только воображаю себя кормчим. Впереди слышен шум водопада — он обрушивается вниз с невероятной высоты — а я даже не пытаюсь повернуть назад, понимая, что это всё равно невозможно…
После малоприятной встречи с тибетским мудрецом мы с Домиником почти не разлучались. Это походило на безумие. Расставаясь на несколько минут, чтобы утолить жажду, мы бросались в объятия друг друга с такой одержимостью, как если бы до этого не виделись несколько столетий, а после собирались расстаться ещё на столько же. Доминик совсем забросил общение с другими бессмертными, я один раз ненадолго навестила Патрика… Но ночи, отчаянно счастливые, насколько это было возможно в нашей ситуации, летели одна за другой с пугающей быстротой. Июль наступил прежде, чем я успела распрощаться с июнем. Я снова увиделась с Юнг-Су… С той ночи прошло уже почти две недели, а я так и не решилась рассказать Доминику, о чём говорила с принцем…