Варфоломеевская ночь
Шрифт:
— Ты полагаешь, мне плохо живется в Лувре с моей женой, тещей и моими братьями? — наивно спросил Генрих.
— Не валяй дурака! Лувр — твоя тюрьма, и ты сам об этом знаешь.
— Я с тобой не шучу, — ответил Генрих. — Мое избавление так же невозможно, как государственный переворот. Нас станут охранять еще строже, только и всего. И это в лучшем случае. В худшем — меня и Конде засадят в тюрьму по обвинению в заговоре против правительства.
— Разве может моя мать пойти на такой шаг по отношению к зятю?
— Полно,
— Она сама тебе говорила? Если так, то она лжет.
— Я узнал об этом через своих людей.
— Тем более тебе надо бежать.
— Но зачем?
— Мне надо заручиться вашей с Конде поддержкой.
— Для чего?
— Я сам хочу бежать из Парижа.
— С какой целью?
— Встать во главе оппозиции и с помощью влиятельнейших людей королевства выступить против Карла IX.
— Ты мечтаешь стать королем?
— Да, и вы мне поможете в этом.
— Кто это — мы?
— Вы — гугеноты и политики во главе с кланом Монморанси. Вы поможете мне, я, став королем, — вам. Я удовлетворю любые требования и объявлю вашу религию свободной по всей территории Франции. Если хочешь, сделаю всю страну протестантской, на манер Англии. Моя свадьба с Елизаветой Английской не за горами, она будет только рада нашим планам.
— Ты забываешь про свою мать. Тебе бороться надо с ней.
— У меня уже есть на этот счет определенные соображения.
— Вот как! — насторожился Генрих. — Какие же?
— Я засажу ее в крепость, в Венсен или Шартр — все равно. Избавлюсь от нее, и тогда никто не будет мне мешать. Но для этого я должен бежать из Парижа. Мы все должны: ты, я и Конде.
Генрих задумался. В том, что говорил Алансон, была доля истины, все остальное плавало в тумане. Герцогу — нужен престол, остальное его не трогало. Он сразу же избавился бы от союзников так же, как мечтал избавиться от матери. Генрих знал его лживую натуру, но не подавал виду и слушал совершенно серьезно, не выдавая сомнений.
— С чего ты взял, что король не любит тебя? — спросил он. — Если он умрет, то престол достанется тебе, это же ясно.
— Карл запретил мне даже думать об этом. Мало того, он отказался дать мне звание коннетабля, освободившееся и связи с отъездом Анжу. Они лишили меня всего, еще не дав ничего. Что же мне теперь делать, как не открыто выступить против них?
— Что ты предлагаешь? — нахмурившись, спросил король Наваррский.
— Я отправлюсь на границу империи и возглавлю там отряды гугенотов, которые помогут мне вступить на территорию Фландрии и занять — одно из княжеств, которое предлагал мне адмирал де Колиньи. Оттуда я начну развивать свою деятельность.
Это было правдой. Действительно, адмирал, когда был еще жив, предполагал посадить на трон одного из княжеств в Нидерландах герцога Алансонского.
— Ну, а дальше?
— Дальше? Я соберу войска, захвачу Париж и освобожу нас вместе с принцем. Моя мать отправится в изгнание, царствующую королеву мы отошлем к ее папочке, хотя… ее, как сочувствующую протестантам, можно и оставить. А затем вся Франция будет наша.
— Для начала, — сказал Генрих, подумав, — надо собрать вокруг себя лучшие умы, а потом настроить против правительства народные массы, которые в конечном итоге и помогут борьбе.
— Как это сделать?
— Очень просто — наводнить страну памфлетами, обличающими кровавые преступления королевы-матери, открыть глаза всем на то, что страной управляет не король, а женщина, которая, будучи флорентийкой окруженной итальянцами, мечтает превратить Францию в Итало-Галлию.
— Отлично, Генрих, мы так и сделаем! — воскликнул Алансон. — И вот увидишь, мы добьемся своего! Но для начала нам надо сговориться с Монморанси: они влиятельны, и они помогут нам.
— Что ж, поглядим, что из этого получится, — скептически ответил Генрих.
А пока мы приобщим к делу мою сестру, — доверительно шепнул Алансон. — Она единственная, кто любит меня в семье.
— Что? Посвятить в свои планы женщину? Да ты с ума сошел!
— Нам нужен союзник в собственном доме, и твоя жена, Генрих, как нельзя более подходит для этого. Я воздействую на нее через Ла Моля, ее нового любовника. Он сумеет уговорить ее присоединиться.
— Вот как! — пробормотал Генрих. — Через любовника моей жены!
— Но ведь ты не спишь с Марго.
— Так же, как и она со мной.
— Пойми, у нас нет другого выхода.
— В таком случае я отправляюсь к своей любовнице — мадам де Сов.
На конец октября был назначен отъезд из Парижа польских послов вместе с их новым королем. Двор последовал до границ государства. К тому времени план побега был тщательно разработан герцогом Алансонским. Действуя через Ла Моля, он сумел договориться с протестантами Германии, которые должны были содействовать освобождению Генриха Наваррского, принца Конде и герцога Алансонского при проезде королевского поезда в Шампани. Местом сбора заговорщиков, включая и членов семейства Монморанси виконта де Тюренна и графа Гильома де Торе, назначили Седан.
В пути Карл заболел и остался в Витри-ле-Франсуа. По его просьбе Генрих Наваррский остался с ним.
— Анрио, — сказал ему Карл, лежа в постели и держа его руку в своей, — с тобой одним я могу говорить как с братом, которого, видит Бог, искрение люблю. Не доверяй моей матери ни в чем и бойся ее, она желает тебе только зла. Остерегайся моих братьев, подлее их я не знавал никого на свете. Я для них — ничто, только лишний пень на дороге, а мать давно уже смирилась с моей смертью; она любит только Анжу. Они не подумали обо мне, когда решили устроить резню, а теперь бросают меня здесь одного…