Вариант "И"
Шрифт:
Он побуждает к резким телодвижениям, а ведь даже при самой высокой скорости движения мы не сможем подняться до нужной высоты за несколько месяцев, даже за несколько лет. И все это время нам было бы очень трудно обходиться без Америки, без Запада вообще — потому что нельзя выдавать никому в том числе и исламу, лицензию на исключительное влияние в России. А ведь нежелательный эффект можно вызвать буквально несколькими словами…
— Вы будете стараться влиять на государя в этом направлении?
— Я постараюсь доказать ему мою правоту — после того, разумеется, как получу возможность изложить ему мою точку зрения. Все другие — я уверен — будут навязывать ему другое правило: «Лови момент»… То есть жми на газ.
— Скажите, когда вы рассчитываете встретиться с Искандером? Он взглянул на меня как-то странно.
— Это необходимо было бы сделать еще до его первого публичного выступления. Чтобы не прозвучали какие-то заявления, которые окажутся на руку лишь нашим недоброжелателям.
— Иными словами, вы будете стараться как можно быстрее получить аудиенцию?
— В таком желании не было бы ничего нахального. Однако, как бы ни казалось это нелогичным — я не стану добиваться такой встречи. Буду испрашивать аудиенцию после всех прочих.
Это оказалось для меня неожиданным.
— Почему же, профессор?
— Причины чисто этические. Как правило, первыми добиваются таких встреч люди, жаждущие добиться чего-то для себя лично. Не хочу, чтобы меня сочли одним из них.
— Вас волнует общественное мнение?
— Меня волнует мнение претендента — и, надеюсь, будущего государя.
Хочу, чтобы он с самого начала отнесся ко мне без предубеждения.
Конечно, до съезда азороссов я его не увижу. Но там будут сказаны лишь самые общие слова, которых обычно никто не принимает всерьез.
Первую настоящую программу он обнародует, надо полагать, накануне избрания. Вот перед этим я и надеюсь встретиться с ним. Тем более что я — не исключено — войду в состав Всероссийской коронационной комиссии. Как один из представителей науки. Вот тогда — перед референдумом — я намерен использовать для встречи с ним любую возможность. Конечно, если бы я смог увидеть текст его речи на съезде — пусть даже не текст, хотя бы достаточно подробные тезисы — быть может, я убедился бы, что в моих советах нет актуальной необходимости. Но с текстом никого не знакомят…
В этом у меня имелись немалые сомнения, но я не стал высказывать их профессору. И, чтобы отвлечь его от этой темы, спросил:
— А вам самому, профессор, нравится ислам как мировоззрение?
Он ответил не сразу:
— Откровенно? Нет. Но как за политическим теечением я признаю за ним большую силу. Для этото не нужен Бог весть какой ум.
— Мне кажется, я понял. Вы не доверяете исламу — и потому решили оказывать сдерживающее влияние на его продвижение у нас.
— Я против всего, что может помешать мирному и плавному развитию государства.
Может быть, в этой теме еще стоило бы покопаться. Но вместо того я решил задать вопрос поострее:
— Следует ли понимать вас так, профессор, что, будь ваша воля, вы и этот вот — сегодняшний процесс растянули бы, скажем, на несколько лет?
Он медлил с ответом — похоже, решал, стоит и вообще комментировать мое предположение. Наконец неохотно выговорил:
— Сие от меня не зависит…
— Но если бы зависело?
— Как сказал Ньютон — гипотез не измышляю.
Ну что же, поговорили. К тому же у меня возникла необходимость срочно связаться с теми, кто ждал моих звонков. И я решил закончить сеанс, вежливо поблагодарив:
— Я вам крайне признателен, профессор.
— Не за что. Наоборот, это я буду очень благодарен вам, если высказанные мною мысли станут достоянием общественности в наикратчайший срок.
— Да, но мой журнал, знаете ли…
— Это долго, я понимаю, да и выходит он не в России. Но вы можете сделать краткую экспликацию, а я помог бы поместить ее в каком-нибудь популярном издании здесь, даже в завтрашнем номере.
— Не могли бы вы пояснить — в каком именно?
— Это важно для вас? Хорошо, я сообщу вам после заседания. Возможно, это будет «Третья газета»…
— Ну, еще раз — спасибо вам, профессор. Пойду разыскивать мою даму.
— Это та самая, что избавила меня от глупой собеседницы? Красивая девушка.
Он произнес это тоном знатока. Возможно, таким он и был.
Я кивнул, прощаясь, и отошел. Достав сигарету, вышел из подъезда и закурил. Огляделся. Нашарил в кармане мой аппарат. Вынул. Набрал номер на крохотном пульте. Ответили, как всегда, без запинки:
— «Реан».
— Здесь Фауст. Информация.
— Готовы.
Я нажал клавишу кодирования и вторую — скоростной передачи. Запись прошла быстро.
— Как приняли?
— Чисто. Сообщения помимо?
— Прошел по треугольнику. Пока спокойно. Но готовьте очередную группу.
— Делаем. Ваше впечатление от разговора?
— Полагаю, что выстрел вхолостую. Он не будет на встрече.
— Примем к сведению.
— Конец связи.
— Конец. Я спрятал аппарат и пошел навстречу Наташе, только что вышедшей из дверей. Значит, и Долинский отпадает. Как, впрочем, и все те, с кем я успел поговорить до него. Следует ли сделать вывод, что покушение планируется осуществить не во время встречи? А если не при встрече и не по дороге, то когда же? В зале съезда? Но там если даже и найдется отчаянный смертник, то ему не позволят даже ручку из кармана вытащить, не то что оружие. Конечно, при условии хорошей предварительной проверки. Что же, придется ее сделать. Но вообще — пока никаких доказательств серьезной операции по устранению претендента Искандера. «Поистине, в этом — весть для людей поклоняющихся!» — как сказано в суре «Хадж», аияте сто шестом… Я обнял Наташу за плечи, и мы направились было к машине.
Глава десятая
Отлучусь на минутку, — сказала Наташа, — когда мы отошли в сторонку, чтобы освободить проход для посетителей. — Обождешь меня здесь?
— Тут слишком открыто, — сказал я. — Лучше внутри. Буду справа от выхода. Постарайся не очень задерживаться, ладно? У нас сегодня еще полно дел.
— Я же сказала — на мгновение…
И она исчезла. Стараясь не толкаться, я и занял условленную позицию.
Первые десять минут ждал спокойно, вторые — волновался, чем дальше, тем больше; но про-должал стоять, разыскивая ее в толпе взглядом. Когда пошла третья десятиминутка, я понял, что жду совершенно напрасно: Наташу просто не следовало отпускать одну, учитывая всю многозначность возникшего положения. Сейчас ее наверняка в здании уже не было, хотя оставалось неясным — по своей ли воле она вышла из игры или ее выключили. Рассчитывать на свои силы было бессмысленно, и я, отвернувшись от публики, вытащил мой аппарат связи. Отсюда, из вестибюля, сигнал проходил хорошо.