Вариант "И"
Шрифт:
— Если бы Россия вошла в исламский мир…
— Этого не случится!
— Конечно, такие вещи не происходят по приказу. Хотя русские некогда стали христианами именно таким путем. Но ведь и не нужно желать, чтобы все населяющие эту обширную страну люди признали Аллаха и его Пророка. Это дело медленное, но если не будет препятствий, если Милосердный пожелает, оно продвинется. Нам же для начала будет достаточно, если правители России заговорят от имени ислама так, чтобы было слышно всему миру.
— То есть как бы возьмут нас под крыло своего орла? Улама никогда не пойдут на это.
— Нет, не так. Они не возьмут нас, и мы не впитаем их в себя; тут произойдет как бы бракосочетание Мы — невеста с большим приданым. А роль жениха пусть играет Россия. Все вы знаете, что внутри семьи главный человек — жена. Но с соседями и властями от имени семьи разговаривает муж, и его голос должен быть громким. Все, что мы сейчас можем, — это заговорить о женитьбе. Как вы знаете, все такие разговоры начинаются с подарков. И будет хорошо, если мы не поскупимся. Это уверит другую сторону в искренности наших намерений.
— У меня нет уверенности, что они пойдут на это.
— Сейчас — скорее, чем когда-либо. Потому что их положение подобно положению побежденного. Побежденный ищет возможности переломить судьбу, Он ищет, кто подставит ему плечо и кто даст напиться воды в песках, грозящих гибелью. Нам решать: подставим ли мы свое плечо.
Снова на минуту-другую воцарилось молчание. Потом кто-то из них (по-моему, это был Ан-Нахр, представлявший Сирию) сказал:
— Если бы мы могли заручиться твердым обещанием России поддержать наши намерения в отношении Израиля…
— Это может быть одним из пунктов соглашения. Устного, конечно: никто никогда не станет подписывать подобного документа. Но это никак не станет первым пунктом. Начинать надо не с этого.
— Мировая нефтяная монополия: мы и Россия.. Это — рука на горле всего мира.
— Будут осложнения с Америкой…
— Но она не пойдет на войну. Тем более что все будет происходить с разумной постепенностью… А большим нефтяным людям Америки надо будет предложить такие условия, чтобы они почувствовали что останутся в выигрыше. Мы ведь не против их существования; мы против диктата и контроля с той стороны.
— А Объединенные Нации?
— Большинство будет за нас. И вообще — если представить, какими шагами пойдет ислам по всему миру…
— Да поможет нам Милостивый. Что же касается тех, чье ухо наклонено к устам Америки, — им придется задуматься, если кто-либо намекнет на возможность создания единой военной организации при Исламской лиге — с Россией во главе. Это будет сила не менее серьезная, чем их Североатлантический пакт.
— Если бы Россия согласилась поделиться главным оружием с некоторыми из наших стран…
— Об этом, несомненно, можно будет говорить. Хотя и вполголоса.
— Но сможем ли мы договориться с аш-шиа?
— Конечно, это будет нелегко. Но и шииты ведь тоже — правоверные.
— Каким же будет ислам в России?
— Это зависит от нас.
— Хорошо. Нефть. Военный союз. Но при всех осложнениях то, что нам нужно, мы до сих пор покупали в Америке, что-то — в Западной Европе.
Если они в ответ объявят эмбарго…
— Уже не те времена. Имеется самое малое три существенных возражения.
Первое: Дальний Восток, ставящий свои интересы выше американских и производящий сегодня большинство из того, что делают американцы, качеством не хуже, а порой лучше. Японцы и вся их орбита не откажутся от нас: у них нет своей нефти. Второе: такое эмбарго ударит по их про-мышленности больнее, чем по нам. Они будут вынуждены продолжить торговлю — пусть через третьи руки. И, наконец, последнее: надо создавать третью мировую экономическую силу. Нашу. Если к нашему сырью прибавить улучшенную за наш счет производственную базу России плюс ее хорошие мозги и рабочую силу — проблема решена.
— И тогда русские отбросят нас…
— Если мы не сумеем закрепиться в России. Но развитие экономики будет зависеть от нас. И мы не станем ничего выпускать из рук. А если важные рычаги — пусть и не все, разумеется — будут контролироваться нами… Это одно условие. И второе: надо обеспечить доброе отношение к нам русской власти.
— Нынешняя власть мне не кажется способной на такое отношение. Они взывают к религиозному чувству подданных, сами непрестанно выказывают свою преданность церкви — но, насколько можно судить, за этим не стоит глубокая вера, а лишь желание нравиться массам. И поэтому…
— Нет сомнений — они именно таковы. Но ведь это — сегодняшние правители; нам вряд ли придется иметь дело с ними. За последние тридцать лет — с начала нового века по их летосчислению — в Pоссии четыре раза приходили к власти новые группировки; на долю каждой приходится в среднем менее десятилетия. А значит, пока мы приготовимся к серьезному разговору и еще более — к решающим действиям, власть сменится самое малое один или два раза. И все, что нам нужно, — это чтобы с последней из этих властей можно было бы договориться по-настоящему.
— Если только это будет возможно.
— В этом нет ничего невозможного — если начать сегодня же, не ставя никаких политических условий, оказывать России предпочтение в делах торговых, но прежде всего — в финансовых. Думаю, наши банки, самые мощные из них, прислушаютя к нашим пожеланиям. За какие-нибудь десять лет Россия настолько привыкнет к нашему присутствию в ее производстве, финансах, торговле — что потом уже не сможет отказаться от всего этого, не создав себе крупных неприятностей. Потому что усиление нашего присутствия будет неизбежно сопровождаться вытеснением западных банков и фирм. Ведь наши условия будут куда выгоднее для этой страны, выгоднее реально, а не только на словах.