Вариант 'Омега' (Операция 'Викинг')
Шрифт:
– Севастополь взят, капитан.
– Так считает доктор Геббельс. В Севастополе уличные бои. Скорин отошел от карты. Черно-красная ломаная линия пересекала карту от Белого до Черного моря.
– Вы чудак.
– Встав рядом со Скориным, Шлоссер указал на карту. Картина от этого не меняется.
– Он провел рукой от границ Германии до линии фронта.
Скорин не отвечал, он смотрел на карту, как смотрит человек на предстоящую работу, долгую и тяжелую. Трудно, но надо ее выполнить. Вообще русский все больше удивлял барона. Русский не изменился ни на йоту. Следил за собой, соблюдал строгий распорядок дня. Даже выполняя указания Шлоссера, капитан
А теперь эта карта. Капитан не пытался больше агитировать Шлоссера. Шлоссера не покидало чувство, что русский хладнокровно и последовательно его изучает. Разглядывает. Как вот эту карту. Исследует слабые и сильные стороны, понимая сегодняшние трудности, не сомневается в конечной победе.
– Долго.
– Скорин вздохнул.
– Как сказала одна русская женщина, всех на танки не пересажаешь. Пешком идти надо.
– Он провел рукой от линии фронта до Берлина.
– Сколько людей погибнет, барон!
Шлоссер пожал плечами: он никогда не думал над этим.
– Даже не задумывались? Зря.
– Скорин увидел на пороге комнаты Лоту. Шлоссер, продолжал стоять лицом к карте, не видел девушку. Теперь Скорин говорил больше для Лоты, чем для барона.
– Придет время, барон, и вам зададут этот вопрос, не здесь... Может быть, его задаст ваш сын.
Усмешка сошла с лица Шлоссера, он задумчиво теребил ус, пытаясь хотя бы приблизительно представить - действительно, сколько погибнет людей в этой битве? От Скорина не ускользнула задумчивость барона и любопытные глаза Лоты. Момент был благоприятный, Скорин решил не упускать его.
– Парадокс в том, барон, что все известно до конца. Мы разобьем ваши армии. Уничтожим фашизм. Будет суд. Такие, как вы, барон, отойдут в сторону, произнесут традиционные слова: "При чем здесь я? Я солдат! Я выполнял приказы".
Шлоссер деланно рассмеялся, повернувшись, увидел Лоту, зло посмотрел на Скорина.
– Вернитесь на грешную землю. Вам пора на прогулку, капитан. Насмешливо-презрительный тон Шлоссера должен указать Скорину его место.
Фрегатен-капитан Целлариус понимал, что Шлоссер прав, - серьезная дезинформация может быть передана только со ссылкой на очень солидный источник. Такового у русского разведчика пока нет. Необходимо принять срочные меры. И Целлариус вновь вылетел в Берлин...
Адмирал одобрил кандидатуру, предложенную Шлоссером, - полковник генштаба Редлих имеет доступ к секретнейшей информации и не имеет серьезных покровителей. Последний фактор играет решающую роль. Через два дня Целлариус и несколько растерянный внезапной и не очень обоснованной командировкой полковник Редлих прилетели в Таллинн. Прямо с аэродрома они приехали в абверштелле, где их ждал Шлоссер.
После традиционных приветствий, рюмок коньяка и расспросов о здоровье семьи простодушный полковник, расчувствовавшись, выложил на стол объемистую пачку семейных фотографий. Шлоссер вежливо кивал, выслушивая пояснения к многочисленным снимкам. Слава богу, Редлих был крайне болтлив, барону не приходилось напрягаться, чтобы поддерживать разговор. Наконец дошли до последней, видимо, самой дорогой полковнику фотографии: две девочки лет пяти-шести, в центре мальчик постарше, держащий их за руки.
– Очаровательно!
– облегченно вздохнул Шлоссер.
– Вы понимаете, барон, как мне не хотелось их оставлять. Редлих, толстый, рыжий, военный мундир сидел на нем мешковато, любовно посмотрев на фото, спрятал его в бумажник.
Целлариус сидел на диване и с легкой улыбкой следил за Шлоссером и Редлихом.
– Клянусь, барон, я так и не понял, зачем меня послали в Таллинн, - беспечно болтал Редлих, глядя на Шлоссера наивными голубыми глазами.
– Я специалист по Японии, кабинетный червь. Фрегатен-капитан, - легкий поклон в сторону Целлариуса, - был очень любезен и обещал помочь с гостиницей. Не поверите, но я летел впервые. Незабываемые впечатления.
– Таллинн - прекрасный город, - сказал Шлоссер.
– Конечно. Отдохните, полковник, - поддержал разговор Целлариус.
– Я забронирую вам в гостинице отличный номер...
– Зачем, Александр?
– запротестовал Шлоссер.
– У меня в Таллинне есть знакомая - очаровательная вдова. Она со своим приятелем занимает целый особняк. Прислуга, домашние обеды и... очаровательная хозяйка.
Мужчины рассмеялись.
Прелестно! Я буду вам очень обязан, барон. Признаться, не люблю гостиниц.
События разворачивались по точно намеченному плану. Вечером, в ожидании ужина, Лота знакомила гостя с предками покойного "мужа".
Она переходила от портрета к портрету. Редлих держал хозяйку под руку, вежливо кивал, больше внимания уделял "очаровательной вдове", чем предкам ее покойного мужа.
Стол поблескивал хрусталем и старинным фарфором, который был специально доставлен из квартиры барона. Шлоссер и Скорин, стоя у горящего камина, тихо беседовали.
– Да поверьте вы наконец капитан, - говорил Шлоссер, - это самый что ни на есть настоящий полковник генштаба. Специалист по Востоку.
– При чем тут Восток?
– спросил Скорин.
– Значения не имеет. Кажется, Редлих научная величина и все прочее. Его должны знать в Москве. В гестапо есть данные, что он не симпатизирует фюреру. Он многое знает. Это находка для вас.
– Которую мне подсовывает абвер,- добавил Скорин.
– Таковы условия игры.
– Посмотрим.
Закончив "экскурсию", Лота хлопнула в ладоши.
– Господа, прошу к столу!
Было время ужина, но полковник не ел целый день, и ради гостя Шлоссер распорядился приготовить обед. Скорин обратил внимание, что сегодня обед был выдержан в истинно немецком стиле. На столе не было ни водки, ни коньяка - их пили до обеда, зато пиво, которое Шлоссер не выносил, подали в неограниченном количестве. Видимо, Шлоссер хорошо знал вкусы гостя: Редлих был в восторге и от пива, и от рыбных и мясных салатов. Когда же подали наваристый острый бульон из бычьих хвостов, на лице полковника появилась мечтательная улыбка. Шлоссер не курил, как обычно, ведь немцы должны относиться к еде с благоговением. Ел барон мало, вел тихую неторопливую беседу, вообще походил на благовоспитанного мальчика, стоически выдерживающего скучную церковную службу.
Может быть, Редлих действительно полковник генштаба? Для Скорина к обеду подавали хлеб, сегодня хлеба не было, значит, Шлоссер не хочет, чтобы гость обратил внимание на русские вкусы Пауля Кригера.
Наконец встали из-за стола и перешли в библиотеку, где мужчинам подали кофе и коньяк. Редлих рассыпался в комплиментах, но очень быстро, ловко руководимый опытной рукой Шлоссера, оставил пустую болтовню и заговорил о работе. Шлоссер следил, чтобы рюмка гостя не пустовала. Полковник пил и болтал, явно пытаясь своей откровенностью выразить хозяевам свое полное доверие, тем самым отблагодарив их за гостеприимство.