Варяги и Русь
Шрифт:
— Ой, князь, не хочу я идти в Родню...
— Отчего же так?
— Да всё оттого... Люди меня встретят и будут думать, что я как друг к ним пришёл, а я как твой разведчик к ним явлюсь; предательствовать, значит, ты меня заставляешь.
— Не хочу я того, — возразил Владимир, — ты для себя пойди в Родню, а потом у меня в шатре послушай, а что после сего сам надумаешь, так мне, ежели пожелаешь, уже в Киеве скажешь.
— А будем-то мы в Киеве? — улыбнулся Зыбата.
— Ой, Зыбатушка, будем. Помяни ты это моё слово, будем.
— Князь! — тихо и вместе с тем серьёзно спросил воин. — А на что тебе Киев? Разве мало тебе Новгорода твоего? Ведь ведомо мне, что ты и на Готском
— Вот, как ты меня теперь спрашиваешь, — раздумчиво наконец вымолвил он, — так-то и сам я себя не раз спрашивал. Всего-то у меня в Новгороде много, сказать по чести, — куда больше, чем в Киеве. Таких диковинок, как к нам в Новгород заморские гости привозят, в Киеве, почитай, и не видывали... А нет, вот не сидится мне там. Словно сила какая-то, Зыбатушка, так вот и тянет меня к Киеву... Ночью ли я сплю — вдруг меня потайный голос будить начинает. Просыпаюсь я и слышу, потайный голос мне над ухом говорит: «Иди в Киев, иди, там твоё место!» И много раз я себя испытывал. Куда, в какой поход я ни пошёл бы, всё меня так вот к Киеву и тянет, будто в жизни у меня только и дороги есть, что туда. А зачем, того и сам не знаю... Детство мне, что ли, вспоминается, бабка, что ли, меня зовёт, или сам Бог всесильный ведёт... И иду путём неведомым. А куда иду, в Киев или под курган могильный, не знаю. Только вот смотри, и теперь я судьбу испытываю. Что мне стоит Ярополка взять: удар один, и нет его! А я не хочу. Вон все вы думаете, что я головы его ищу, а я не хочу его головы. Ежели же нужно ему жизни лишиться, чтобы мне к киевскому столу путь освободить, так и без меня он погибнет. Это уже будет мне последнее испытание, больше уж я останавливаться не буду, так прямо в Киев и пойду. Войду в него и сяду на стол отца моего, Святослава, а там я посмотрю, что сделаю... Вот, Зыбатушка, хочешь ты, иди в Родню, хочешь, не иди. Не предательства твоего я ищу, а, быть может, через тебя свою судьбу пытаю. А теперь прости, вон Добрыня знак подаёт, к нему пойду...
Зыбата, оставшись один, решил воспользоваться предложением Владимира. Он и сам был не прочь побывать в Родне, где заперто было столько его друзей, но более всего тянуло его в осаждённый город желание повидать обречённого на гибель Ярополка.
Он поспешил сказать о своём намерении Добрыне, который, очевидно, был уже предупреждён племянником.
— Что же, побывай, дело не плохое, — отозвался тот, — посмотри, как там живут, лучше киевского али нет... Ты иди, как потемнеет, там, в передовых дружинах, я скажу, тебя пропустят дозорные...
Зыбата с нетерпением дожидался вечера.
Наконец вечер настал.
У Зыбаты был конь, и он с удивлением заметил, что чьи-то заботливые руки привязали к его седлу всяких припасов. «Зачем это?» — подумал молодой воин. Он хотел было оставить припасы, но потом раздумал и решил взять их с собой.
Дозорные беспрепятственно пропускали его, и вскоре добрый конь вынес Зыбату почти что к самой Родне.
С удивлением увидел Зыбата, что Родня вовсе не охранялась: ни на валах, ни у рвов не было выставлено дозорных.
Он достиг осаждённого Детинца беспрепятственно. Почти уже у самых ворот послышался окрик:
— Ежели добрый человек, отзовись!
— Кто здесь? — воскликнул молодой воин.
— А ты кто? Как будто из новгородского стана... Уж не к нам ли, в Родню, передаёшься?
Звуки голоса показались Зыбате знакомыми.
— Бумир, — воскликнул он, — никак это ты?
— Я,
— Не узнаешь? Я Зыбата.
— Зыбата? — Голос дозорного зазвучал радостью. — Ты, Зыбата? Быть того не может. Зачем ты к нам?
— Проведать вас.
— Ой, Зыбатушка, посмеяться ты над нами приехал...
— Да что же с вами? Расскажи ты мне толком.
Зыбата соскочил с коня.
— Ты мне скажи, Бумир, ещё же кто-нибудь есть, кроме тебя?
— Ой, есть, Зыбатушка, есть. Да вот я ещё кое-как на ногах держусь, а остальные-то, пожалуй, и подняться не могут...
— Что с ними такое?
— Изголодались мы. Не трогает нас Владимирова дружина, не знаю почему. А лучше кабы разом ударили. Хуже той беды, которая у нас теперь в Родне, и на Руси никогда не бывало...
— Да что же вышло? Как всё это вышло?
— Так и вышло, Зыбатушка. Ведь налегке пошёл наш князь Ярополк сюда из Киева, ничего с собой не захватил. Всё здесь найти думал, а здесь-то тоже ничего не нашлось. Как окружили нас новгородские дружины, так мы, почитай, в день али в два все запасы поприели, а теперь вот с голоду мрём. Худо, Зыбатушка...
— Бедные, бедные, несчастные, — воскликнул Зыбата, — и всё-таки вы верными князю остаётесь...
— Да как же не оставаться-то? Обещание дали, нужно. Ежели мы да изменим, то что же тогда будет... Ой, Зыбатушка, молю я тебя: не ходи ты к нам, не показывайся...
— Это почему?
— Да боюсь я, как увидят тебя дружинники-то наши, так кто их знает, ещё больше духом смутятся, и бросят они князя своего. Не ходи ты... Ежели что передать желаешь, так мне скажи....
— Вот, — сказал Зыбата, отвязывая от седла так неожиданно пригодившиеся припасы, — отдай. Мало здесь, ну, сколько есть, а князю поклон скажи. Обидел он меня, а я зла на него не имею...
— Ой, Зыбатушка, — воскликнул Бумир, — вот что я тебе скажу! Ведомо нам всем, что с Владимиром вы большие друзья и при нём ты в ближних людях состоишь; так я тебе одно скажу: хочет наш князь к вашему князю на поклон идти, хочет мира у него просить и милости, сам себя головой ему выдаёт. Так поговори ты с Владимиром; может быть, и не поднимет он руки на брата своего...
— Не ищет Владимир головы Ярополка.
— Ой, ой! Он-то не ищет, да другие хотят.
— Кто другие?
— Ой, будто не знаешь?
— Так что же Ярополк не идёт к Владимиру? Ведь ежели бы он с поклоном к брату пришёл, так, может быть, и в самом деле милость у него заслужил бы.
— Да, видишь ты, не хочет он, старший брат, младшему кланяться. Хочет Ярополк до конца свою судьбу испытать. Блуд и Нонне задумали Владимиру передаться, а сами князю Ярополку тоже советуют, то отговаривают, подбивают его в венгерскую землю бежать... А Ярополк им верит. Он не знает, на что и решиться, а всё равно ждать недолго. И теперь-то нас новгородские рати голыми руками перехватывают, а ежели только князя не будет, так сами передадимся... О-ой, Зыбатушка, прости меня, не гневайся, поспешу я скорее к товарищам с подарками твоими. Они и не знают, какое счастье привалило. Пир мы устроим, какого и не видали давно; и Варяжко, друга твоего, позовём, поклон от тебя скажем.
— А дозор-то как же? Разве можно бросать?
— Что дозор, всё равно никто сюда не придёт, никому мы не нужны. Так поезжай же ты, родимый, обратно...
— Ну, прощай, Бумир, быть по-твоему, вернусь я... Варяжко поклон передай и князю челом ударь.
Повернув лошадь, Зыбата тронулся обратно от безмолвной Родни.
В Родне действительно был голод. Ярополк вообразил, что Родня настолько неприступна, что новгородские дружины разобьются об неё, как разбиваются волны о неподвижные утёсы среди моря.