Варяги и Русь
Шрифт:
— Ну вот, это хорошо; я тебе, Зыбата, верю, — повторил Ярополк, — и я тебя с собой возьму, ты знаешь, мы в поход идём; мы, Зыбата, на Владимира идём... Уж мы его, вора новгородского, поучим... Так, Блуд, али нет?
— А нужно, князь, его поучить, нужно... Вишь, он на какое дело пошёл, лиходей этакий: Рогволд овну у тебя отнял! Разве так братья поступают?
— Вот и я тоже говорю, что так нельзя поступать!.. Я князь великий, а он что? Новгородский князь, да и то ещё без моего согласия и в Новгороде княжить стал. Что, Нонне, так ли я говорю?
— Так,
— Спасибо вам, добрые мои, вижу, что вы меня любите и мою сторону держите, а киевцы — это вороги, это изменники, они спят и во сне видят, как бы князя извести. А я ли им не хорош был, я ли им пиров не устраивал, сколько мёду-то перевёл, чтобы киевских пьяниц напоить... Так-то, так-то, Зыбатушка, ты уж там дружинников своих приготовь. Как скоро собраться можешь?
— Как ты прикажешь, князь, так и я готов буду, — поклонился Зыбата, — сам знаешь, наше дело дружинное: князь велел, ну и иди в поход.
— Верно, верно!.. Княжеское слово, Зыбатушка, великое слово; что князь ни скажет, всё исполнять нужно... Вот, что хорошего, что брат Владимир из ослушания вышел; пойду на него с войсками своими и жестоко накажу, уж тогда он будет просить у меня милости, а я возьму да и не помилую... Так ты распорядись там, Зыбатушка, а мы, други любезные, в столовую палату пройдём; время такое, что поснедать да выпить малость требуется, а потом поспать, а что дальше, то видно будет... Ты, Нонне, мне сказку ещё какую ни на есть расскажешь... Больно ты мастер сказки говорить, так бы всё тебя и слушал: ты-то рассказываешь, а с души всякий гнев да страх спадает, и легко так на душе... Идёмте же, други любезные...
Он, переваливаясь с ноги на ногу, пошёл через палату в лежащий направо покой.
Блуд и Нонне, переглядываясь между собой, последовали за ним.
— Вот так-то у нас всегда, — покачал головой Варяжко, — поесть да попить, да сказки послушать, другого ничего князь и не знает и княжье дело своё забывает... Что, Зыбата, ведь нам и в самом деле готовиться нужно. Кто их там знает: времени князь не назначал, подзудят его Блуд и Нонне, так он, пожалуй, нежданно-негаданно с места сорвётся да и пустится в поход...
— И то правда: от Ярополка всего ждать приходится... Пойду приготовлюсь, только и нехорошо же будет, если он, как тат, из Киева убежит...
Предчувствие не обмануло Зыбату.
Прошло всего два дня, и Блуд через Варяжко приказал Зыбате готовить дружины.
Дружина собралась быстро. В большинстве княжеские дружинники были варягами, людьми одинокими, бессемейными, и возиться со сборами им было нечего.
Они даже довольны были, что приходится отправляться в путь. До сих пор Ярополк предпочитал жизнь во дворце, а если и собиралась дружина, то лишь для того, чтобы пройтись куда-либо недалеко, на охоту. И теперь дружинники с радостью собирались выступить в путь. Варяжко был опечален внезапностью княжеского
— Ой, не к добру князь заспешил, — говорил он Зыбате.
— Вестимо, что не к добру, — ответил тот, — из этого-то спеха ничего не выйдет путного, да и где выйти-то? Ведь идём мы на ратное дело, а разве так-то соберёшься?
— И уговорить его нельзя, чтобы оставить своё намерение, — вздохнул Варяжко.
— Что отговаривать, — вздохнул Зыбата, — что кому определено, то и быть должно.
— Ой, близится князя Ярополка судьба! Сам он так К своей погибели и идёт.
Варяжко вздохнул.
— Велика ли дружина-то пойдёт? — спросил Зыбата.
— Отборная она, за князя все постоять сумеют...
— Постоять-то постоят, да мало нас.
— А у Владимира, — перебил его собеседник, — рати поболее, с ним не одна только его дружина, а и варяги арконские, да из Рогволдова княжества дружины, да рати новгородские, и много их... На верное князь Владимир идёт... Ой, чует моё сердце, быть греху великому, быть пролитой крови братской...
Зыбата даже не стал успокаивать друга, да и что он мог ему сказать: ведь и сам чувствовал то же самое...
Когда княжеский поезд выбрался из Киева, путь преградил густой лес, памятный Зыбате.
Подвигавшегося в этом лесу старца Андрея, духовного отца Зыбаты, просветившего его светом Христовой истины, уже давно не было в живых; а на том месте, где жил Андрей, теперь поселился другой пустынник. Зыбата знал и его. Это был суровый старик, чуждавшийся людей. Если же он появлялся среди них, то для того, чтобы обличить их в неправедной жизни и возвестить им грозный суд Божий. Его грозных обличений и пророчеств боялись.
Этот отшельник-нелюдим отвергал все удобства жизни и даже не имел хижины. Летом проводил ночи под открытым небом на голой земле или в шалаше, а зимой — в выкопанной собственными руками глубокой яме, в которой он тут же жёг не угасавший никогда костёр.
Когда княжеский поезд проходил мимо места обитания этого пустынника, он вдруг появился с двумя головнями в руках, чем страшно напугал лошадей.
Как раз в это время повозка, в которой ехал князь, поравнялась с отшельником. Знал ли тот, что в повозке находится князь, или по голосу узнал его, но только, выпрямившись во весь рост, он начал размахивать неистово головнями, разбрасывавшими вокруг себя бесчисленные искры. Лошади перепугались, захрапели и упёрлись, отказываясь идти далее.
— Иди, иди, — пророческим голосом воскликнул пустынник, — иди, тебя ждёт могила. Каждый твой шаг близит тебя к ней... Иди же... Ты думаешь, что бежишь от смерти? Нет, ты спешишь к ней... Каждый человек родится для того, чтобы умереть в назначенный ему правосудным Богом миг, и ты вскоре умрёшь, потому что не умеешь жить... Пусть же волки сгрызут твоё тело острыми зубами, пусть черви источат твои кости... Иди же и умри! Такова воля Всевышнего, которому я служу.
— Что он говорит? Кто это? — с ужасом спрашивал Ярополк.