Варяги и Русь
Шрифт:
Зыбату словно какая-то сила толкнула вперёд.
Он стремглав кинулся к новгородскому князю. Тот легко соскочил с седла и принял в объятия своего друга детства.
Добрыня Малкович тоже с заметным удовольствием смотрел на статную фигуру Зыбаты.
— Ишь, ты какой стал теперь, — промолвил он, — я-то тебя малышом помню... На ладони носил и не думал, что эдаким-то молодцом подымешься. Ну, ну, подойди ко мне, я тебя поцелую...
Вскоре раскинут был походный шатёр, вокруг засуетились княжеские отроки и слуги, спеша приготовить своему повелителю утреннюю трапезу.
Владимир
Внутри раскинутого шатра всё уже было убрано мехами, а на столе видны были кубки.
— Э-эй! Всю-то ноченьку торопился я сюда, — говорил новгородский князь, с наслаждением вытягиваясь на груде заменявших сиденье мехов, — думал я, что застану здесь Ярополка, да, вишь ты, улетела птичка. Куда, о том я тебя, Зыбата, спрашивать не буду, потому что служишь ты ему, брату моему Ярополку, и нехорошо, если будешь мне его выдавать с головой.
— На это и без Зыбаты есть около Ярополка другие, — засмеялся Добрыня, — да, может, ты-то, Зыбатушка, к нам перейдёшь служить, а?
— Прости, Добрыня Малкович, — ответил спокойно Зыбата, — не посетуй, обещал я служить князю Ярополку до самой смерти, и останусь я верен слову своему. А суждено ему умереть, ну, тогда и я буду от обещания свободен, и ежели примете меня к себе, пойду и к вам на службу с радостью.
— Другого ответа и не ждали мы от тебя, Зыбата, — произнёс Добрыня, — хвалю за него. Так и нужно: держишь ты Ярополкову руку и держи до конца... Уж ты не бойся. Мы тебя обидеть не обидим. Вот Владимир хочет тебя при себе оставить.
— Да, да, Зыбата, — воскликнул Владимир Святославович, — ты не думай только, что будешь у меня пленником. Нет, ты оставайся при мне, будь гостем моим; не бойся, я тебя против Ярополка служить не заставлю. Я знаю, он прогнал тебя, мне уже говорил про это старик.
— А ты, князь, куда же теперь направлялся? В Киев?
— С вечера, как в путь пускался, думал, что на Киев пойду, а теперь назад воротить приходится.
— Почему так?
— Ну, вот почему. Ведь Ярополка же нет в Киеве, а без него и мне что там делать?.. Надобно, Зыбатушка, мне его сперва обезвредить, а потом уже и стольный Киев от меня не уйдёт...
Оба они смолкли. Потом после некоторого молчания Зыбата сказал:
— Я не знаю, Владимир Святославович, что и подумать.
— О чём? — спросил новгородский князь.
— Да вот всё о том же... Прости, позволь слово молвить.
— Говори, Зыбата.
— Думать не хочу, чтобы ты посмел на старшего брата руку поднять, в крови его искупаться; ведь вы дети одного отца, неужели же ты сможешь забыть это?
— А он забыл? — приподнялся на своём ложе Владимир, и глаза его сверкнули огоньком гнева, — или ты не помнишь об участи Олега?
— Да, нет, не забыл я об этом, как можно забыть... Но ведь ты-то теперь знаешь, как всё это произошло, а я тебе скажу ещё раз: Ярополк плакал, когда узнал, что древлянский князь убит. Ведь без его ведома то случилось: Свенельд за своего Люта мстил и княжьим именем прикрылся. — Но если бы и виноват был Ярополк
— Не будем, Зыбата, про это говорить, — нахмурился Владимир, — боги указывают мне путь к великому столу, и если я не сяду на него, то пойду Против воли богов... Я пойду в Родню и посмотрю, что-то у меня там выйдет с Ярополком...
— Не хотел бы я твоей гибели, князь, — грустно покачал головой Зыбата, — но не хотел бы, чтобы и кровь брата твоего легла на тебя... Оба вы мне дороги, обоих я вас с малого детства своего помню, и тяжко мне знать, что брат на брата идёт, что злое дело должно совершиться. На Руси нашей и так уж худого много, и так в народе везде предательство, убийство, а тут вот ещё такое-то произойдёт; по княжескому примеру и народ пойдёт, а это, Владимир Святославович, тяжёлое дело.
— Кто тебе сказал, что Владимир Ярополка убить ищет? — вдруг грубовато, добродушно засмеялся Добрыня, — никогда Владимировой руки на брата не будет, в том я тебе порукой.
— Ну, зачем же тогда в Родню идти?
— Ну, вот зачем! Распря между ними идёт. Будто ты того и не ведаешь? Ежели Владимир Ярополка не одолеет, то Ярополк Владимира одолеет, а ведь каждый человек жить хочет, о своей жизни заботится.
— Бросим все эти разговоры! — вдруг весело воскликнул Владимир, — что угодно богам, то пусть и будет! Я готов свою участь встретить всегда. Смерть увижу — не струшу, смело ей в глаза погляжу, а удача подойдёт — тоже звать не стану. Так-то, Зыбатушка...
Владимир казался беззаботно-весёлым.
Зыбата понимал, что удача окрыляет князя, и в душе его снова разрасталось угасавшее было чувство любви к нему.
Те воины, которых видел Зыбата на лесной прогалине, составляли передовые дружины новгородских и полоцких ратей.
Наутро Зыбата был свидетелем того, как к новгородскому князю явились на поклон киевские старейшины.
Они принесли Владимиру дары: меха с древлянской земли, соты свежего мёда, хлеба и много драгоценностей, выменянных у византийских гостей. Низко кланяясь, старейшины звали Владимира в Киев, обещали ему, что весь народ встретит его как давно желанного освободителя.
Они обещали исполнить всё, что ни потребовал бы от них победитель Ярополка. Одного только не уступали киевляне Владимиру: своих вечевых прав. Они оговаривались, что он князь над дружинами и высший судья над народом, но внутренний распорядок в Дриднепровье принадлежит народу в лице его веча.
Владимир рассеянно слушал старейшин. Ведь такой порядок был тогда по всей земле славянской, а в Новгороде князь даже подчинялся вечу.
Новгородский князь хотел сесть на отцовский стол, понимая, что в Киеве, находившемся вблизи Византии, князь всегда будет иметь более значения, чем в далёком Новгороде. Кроме того, Новгород был ближе к Рюгену и Арконе, а там всемогущие жрецы Святовита чрез своих посланцев могли в конце концов приобрести в Новгороде власть большую, чем он, князь. Поэтому-то младший сын Святослава и стремился уйти как можно дальше от берегов Варяжского моря.