Варяги и Русь
Шрифт:
— Мудрейший, ты прав, как и всегда, — воскликнул Македонянин, — твой ум всеобъемлющ, и я могу только преклониться перед ним... Ты прав! Ничего прочнее таких цепей не может быть. Но, признаюсь, я опасаюсь одного...
— Чего?
— Будь милостив и выслушай меня, хотя я заранее уверен, что ты найдёшь средства избежать затруднений.
— Говори, говори!
— Я боюсь, найдётся ли в Византии женщина, которая решилась бы стать женой варвара?
Вардас улыбнулся.
— Ты думаешь, что это будет трудно?
— Да,
— Действительно, это могло бы быть большим для нас затруднением, — заговорил цезарь, — но при желании, я думаю, всё возможно... Неужели во всей Византии не найдётся девушки, которая решилась бы пожертвовать собой ради пользы своего отечества... Если не найдётся женщины, настолько любящей родину, чтобы принести ради этой любви жертву, то Византия может купить её... Что ты думаешь об этом, Василий?
— Я согласен, что всё возможно при желании, но мне приходит в голову ещё одно затруднение.
— Какое?
— Как заставить варваров вступить в брак? Ведь насилия тут быть не может. Должна быть любовь, против воли полюбить никого не заставишь... Варвары же не будут рассчитывать, что им выгодно, а что нет. Для них брак по расчёту не существует, они недостаточно просвещены для этого..
Вардас улыбнулся. Очевидно, у него уже был готов ответ.
— Ты как будто бы прав, Василий, — начал он, — в самом деле варвары недостаточно просвещены, чтобы рассчитывать выгоды брачного союза и вступать в него без сердечного влечения, но ты только что подтвердил мои слова, что при желании всё возможно. Так?
— Да, я это сказал, мудрейший.
— Так я уверен, что эти слова останутся справедливыми и в этом случае.
— Но как?
— Погоди. Ты говоришь, что у Аскольда была подругой матрона Зоя?
— Да.
— Я её помню... Помню, как она отправилась в Херсонес и была захвачена варварами. Ты же мне сообщил, что Аскольд очень любил её?
— Да, её гибель вызвала этот набег, так счастливо закончившийся для нас благодаря чуду.
— Вот я и думаю: неужели во всей Византии не найдётся женщины похожей на эту несчастную Зою?
— Мудрейший! — вскочил со своего места Македонянин. — Тебе нужно только удивляться. Ты велик во всём... Как всё теперь ясно, как всё складывается хорошо для нас... Ведь я знаю такую девушку, я видал её здесь, во дворце, и был поражён её сходством с Зоей.
— Вот видишь! Кто же она?
— Её зовут Ириной. Это кроткое, милое существо, покорное старшим. Я не думаю, что с её стороны мы встретим сопротивление нашим планам...
— Ты всё-таки узнай и доложи мне... А теперь иди! Недуг телесный ослабил меня, и я должен отдаться покою...
Василий вышел. Он сам прекрасно понимал, что женитьба на византийке свяжет киевских князей гораздо прочнее, чем все договоры, заключённые с ними.
Он немедленно начал приводить план Вардаса в исполнение и прежде всего посетил
Когда он услышал, с чем явился к нему Василий, то пришёл в восторг. Дочь его становилась княгиней могущественной страны, и, кроме того, он мог надеяться, что эта услуга Ирины не будет забыта, пока в силе Вардас и Македонянин и есть надежда на повышение...
Ирина была приглашена к Василию, и тот смог убедиться, что не ошибался: сходство девушки с несчастной Зоей было поразительное.
Он поручил отцу подготовить девушку, а сам с обычною своею находчивостью принялся за Аскольда.
О Дире он не особенно беспокоился, зная, что главным был именно Аскольд!
В течение нескольких дней при каждом свидании хитрый царедворец расспрашивал Аскольда о Зое, об его любви к ней, словом, старался напомнить князю об утрате. Он достиг своего. Его слова разбередили только что успокоившуюся рану. Образ Зои снова появлялся перед Аскольдом, лишь только он закрывал глаза. Но со стороны византийских политиков это была очень опасная игра. Аскольд, припомнив любимую женщину, стал припоминать и свою клятву. Впечатление, произведённое чудесной бурей, сглаживалось. Аскольд начинал хмуриться и даже прервал свои беседы с Фотием.
Но Василий знал, что делать.
В одно из свиданий с князьями он сказал:
— Я достиг высоких почестей, но не чувствую себя счастливым...
— Что так? — спросил Аскольд.
— Увы, у меня нет детей!.. Свои ласки я должен отдавать чужим... Позвольте мне, князья, показать вам ту, которую я предполагал назвать своею дочерью.
Не дожидаясь ответа, он хлопнул в ладоши. Двери распахнулись, и вошла Ирина.
— Вот! — произнёс Македонянин и слегка подтолкнул вперёд смущённую, зардевшуюся девушку.
Киевский князь был так поражён, что, увидев её, воскликнул:
— Зоя!
Он отступил назад, с удивлением глядя то на Василия, то на смущённую девушку.
— Зоя, ты воскресла из мёртвых и пришла ко мне! — сказал Аскольд.
— Я не Зоя, я — Ирина, — прошептала та в невольном смущении.
— Её лицо, её голос, её движения... Что это? Новое чудо?.. Скажи мне, византиец, скажи, прошу тебя, как понять это?
— Увы, храбрый витязь, — отвечал, улыбаясь, Василий, — это не Зоя... Но она действительно похожа на неё.
Аскольд даже не слушал его, не помня себя от овладевшего всем его существом волнения. Он краснел, бледнел, не зная, что сказать.
Василий заметил, какое впечатление произвело на киевского князя появление девушки и в душе торжествовал. Все расчёты Вардаса исполнялись...
— Отдай мне её, византиец, отдай! — весь трепеща, говорил Аскольд. — Дир, посмотри, как она похожа на мою несчастную подругу!..
— Да, и я принял бы её за Зою! — отвечал удивлённый Дир.
— Отдай же мне её, византиец, вы погубили одну, должны отдать мне эту.