Варяги и Русь
Шрифт:
— Княже, а как же твоя клятва?..
Что мог ответить Всеславу на этот вопрос Аскольд?
Византия осталась неприкосновенной, Изок не был возвращён отцу, клятва, страшная клятва, осталась не исполненной!
«Нет, не князья это, не князья! Даже держаться по-княжески не умеют!» — с тоской подумал Всеслав.
Аскольд продолжал далее свой рассказ о неудачах похода и сделал ошибку. Он подробно описал богатство и великолепие Константинополя и даже, что было всего неосторожнее, поведал о его полной беззащитности.
— Когда же ты поднимаешь новый поход, княже? — спросил Всеслав.
— Больше
— Как никогда?
— Вечный мир будет теперь между Киевом и Византией!
— Вечный? — с изумлением переспросил князя Всеслав.
— Да!
— Почему?
— Я заключил договор об этом.
— Не спросив народа?
— Я — князь, и мне спрашиваться не у кого! — гордо ответил Аскольд.
— Тогда расскажи мне, в чём твой договор с византийцами?
Аскольд подробно передал содержание договора. Всеслав сразу понял, что означает подобный договор.
— Да что же ты наделал, княже! — воскликнул он.
— Как что? Я тебя не понимаю.
— Киев по этому договору стал рабом Византии и сам ничего не выиграл. Мало того, ты не один Киев продал Византии, ты и Ильмень наш отдал ей... А что ты получил взамен того, что сам дал?..
— Вечный мир, вечный покой...
— А что в них, если закабалена родина... И ты будешь держаться этого договора?
— Как же иначе? Я поклялся в этом.
— Ты был слеп!
— Не тебе меня учить! Ещё раз тебе говорю: я князь!
Всеслав только тяжело вздохнул в ответ.
«Не князья, не князья это!» — ещё раз подумал он.
Когда Всеслав ушёл к себе, тяжело было у него на душе... Изок томится в плену, нового похода не будет. Это очевидно. Договор, позорный для славянства договор заключён. Нет и надежды на то, чтобы, помимо князя, поднять новый поход. Из Скандинавии в Киев никого не осталось, а славяне — за князей. Они не послушают его, Всеслава, не пойдут за ним, как шли за князьями. Кто же тогда выручит из византийского плена Изока, кто вызволит славянство из-под позорного ярма Византии?
Тяжело было на душе Всеслава. Припомнилось ему прошлое, и прежде всего Ильмень. Там ведь княжит Рюрик, этот сокол, перед которым всё окрест трепещет... Там с Рюриком и Олег, этот храбрец из храбрецов скандинавских, не останавливавшийся ни перед чем, ни перед какой бы то ни было опасностью. Он бы уже не предал своей земли, не испугался бы бури... Вот у кого нужно просить защиты... Вот кто поможет освободить Изока, смыть пятно позорного договора с Киева! Но ведь прежде Византии они должны будут прийти сюда... Тогда Аскольд и Дир погибнут!.. Ну и что же? Погибнут ведь только они, а не весь народ приднепровский. Договор заключён ими — не будет их, и Киев будет свободен от договора...
До утра не сомкнул глаз Всеслав — всё думал и чем дольше думал он, тем всё более и более укреплялся в своих мыслях.
На следующий день пришёл он к князю, всё обдумав.
— Княже! Долго мы жили с тобой, вместе хлеб-соль водили, — сказал он Аскольду, — но теперь прости, не слуга я тебе больше.
— Как, что? — встревожился Аскольд.
— Так, ухожу я, прости...
— Куда же ты идёшь?
— Куда ветер подует!.. На все четыре стороны! — уклончиво ответил Всеслав.
VII
В
Но если бы приходили они чаще, то Аскольд и Дир узнали бы о той тяжёлой борьбе, которую пришлось выдержать с ильменскими славянами их бывшему другу...
Рюрик, подавив наконец рознь, стал княжить на Ильмене спокойно. В это время появился на Ильмене Всеслав. Его приняли в княжьих хоромах на Рюриковом городище. Сам князь тотчас же поспешил принять его в свои объятия. Да и как было не принять старого товарища — ведь это был Всеслав, не раз и не два деливший с Рюриком опасности и труды походов. Но более всех обрадован был появлением Всеслава Олег. Он принёс ему весточку о тех, кого Олег в глубине души считал изменниками их общему делу. Никак он не мог забыть того, что объявили они князю, которым они были посланы покорить под его власть земли приднепровские, после того как осели там: «Ты будешь конунгом на севере, а мы — на юге, — уведомляли ярлы Рюрика, — и друг другу не помешаем мы, если же понадобится помощь тебе наша, можешь на нас рассчитывать. Готовы мы вступить с тобою в союз; изменниками нас не считай, потому что не давали мы тебе клятвы в верности, и ярлы мы свободные, ни от кого не зависимые». Независимые! А разве он, Олег, конунг Урманский, зависим от кого-нибудь? Он зависим только от уз дружбы и не изменил этим узам. Он предлагал Рюрику пойти и наказать виновных, но тот не пустил его.
— Нет, мой брат, нам и здесь ещё слишком много своего дела. А Киев рано или поздно от нас не уйдёт — всё равно будет наш, как и вся земля славянская. Ярлы нам же ещё услугу делают, к Киеву дорогу прокладывают. Нам после них легче будет пройти, потому что они такие же варяги, как и мы. Поэтому-то и оставим их в покое до поры до времени, пусть они там забавляются, будто они новое великое княжество на юге основали... всё равно их княжество к нам перейдёт. Да и сами ярлы наши Аскольд и Дир совсем нератные люди. Они к тихой, мирной жизни склонны. Это ты знай!
— Ты прав, как всегда, мой Рюрик! Затаю я до времени думы мои, но потом буду просить я у тебя позволения разделаться с изменниками, — отвечал Олег.
— Придёт время, пойдёшь и ты на юг!
Увы, всё время, пока княжил на Ильмене Рюрик, для Олега было столько дела, что и подумать о новых завоеваниях было некогда, но вот теперь пришёл с Днепра Всеслав и нечто невероятное рассказал об Аскольде и Дире.
Олег верить отказывался, чтобы скандинавские ярлы могли так перемениться, но Всеслав приводил подтверждения и не верить было невозможно.
Более всего возмутился Олег тем, что Аскольд не сдержал своей клятвы и не обратил в развалины столицу Византии; при рассказе же о тех богатствах, которые были скоплены в Константинополе, глаза норманна загорелись.
— Клянусь Одином! — воскликнул Олег. — Лишь только управится с делами Рюрик, мы пойдём, Всеслав, на Днепр, и беда тогда изменникам!
Он несколько раз пытался заговорить с Рюриком о Киеве, но тот отвечал только одно:
— Не время ещё!
Рюрик полагал, что норманны ещё недостаточно укрепились на Ильмене, чтобы начать новые походы.