Вас сюда не звали!
Шрифт:
Стоило вспомнить про еду, и в животе заурчало. Но и тут меня пождидало большое, жирное разочарование: оказалось, что пленников тут не кормят не потому, что лысые господа такие жадные. Просто с едой в этом мире, похоже, туговато. Почему бы еще такому важному господину на ужин принесли сухарик, миску пустой картофельной похлебки и кувшин затхлой воды, отдающей козлятиной?
Впрочем, мне было уже все равно, чем она там отдает - выхлебала половину прямо из горлышка. Только тогда перевела дух и оглянулась на господина Червяка. Тот все так же храпел, запрокинув голову и неловко подвернув под себя ногу.
В коридоре было темно и пусто. И тихо. Толькои слышно, что мощный жреческий храп из комнаты, и еще один, чуть повыше и с присвистом, откуда-то справа. Слуга, не иначе.
Прихватив светильник, я двинулась на звук, стараясь ступать как можно тише. Не то, чтобы я всерьез боялась разбудить Червяка или бородатого недомерка - за своим храпом они и конный отряд не услышит. Но осторожность лишней не бывает. Мало ли, вдруг поблизости ошивается еще кто-нибудь..
Слугу я нашла почти сразу, на коврике под лесенкой, ведущей наверх. В обнимку с пустой бутылкой. Еще одна, точно такая же, обнаружилась на полу, прямо у моей ноги. Времени даром не терял, это точно. Уж не знаю, что он такое в себя влил, от чего таким перегарищем разило. Из чего бы то пойло не гнали, съедобным оно не было.
Больше никого в этой части корабля не оказалось, если не считать Ингвара, все так же запертого в комнатушке наверху.
– Не дергайся, это свои, - сказала я вместо приветствия, прикидывая, как бы так протиснуться в узкую дверцу с широким подносом, чтобы ничего с него не уронить.
– Знаю. Ты три раза мимо прошла, -ухмыльнулся господин всезнайка, перехватывая мою ношу.
– Могла бы просто спросить, я бы тебе и так сказал, что тут кроме нас и тех двоих никого нет. Ого, откуда такое богатство?
– Тебя что, совсем не кормили?
– нахмурилась я.
Это было плохо. Значит, живым он им нужен ненадолго. Возможно, только пока меня не доставят в это их бюйук келе, или как его там. Да и я, наверное, проживу не многим дольше, меня ведь тоже не кормят.
– Угу, я тоже думаю, что нас на убой везут, -кивнул Ингвар, облизывая ложку.
В миске оставалась еще половина.
– Доедай, - посоветовала я, - тебе нужнее.
Нет, я конечно могла бы соврать, что уже наелась, так ведь не поверит же все равно.
– Конечно нужнее, - тихо рассмеялся он, подвигая поднос ко мне,- чтоб, когда ты от голода с ног свалишься, смог одной рукой тебя нести, а другой от врагов отбиваться. Не глупи и ешь! У тебя в животе так бурчит, что наверняка даже на берегу слышно.
Стоило бы настоять на своем, но я не железная. И очень, очень голодная.
– Стоп, а как ты ошейник снял?
– спохватилась я, дожевывая свою половинку сухаря.
– Только не говори, что тот бородатый недоумок опять забыл тут зубило.
– Что-то вроде того, только не зубило, не он, и не забыл, - снова ухмыльнулся этот невозможный человек, подбрасывая на ладони железный кругляш с квадратной дыркой посредине.
– Вот, еще ночью одолжил у нашего лысого приятеля, пока он тут тобой любовался. Иди сюда. Сейчас и тебя от украшения избавим.
– У нас новый план?
– удивилась я, с наслаждением разминая затекшую под железом шею.
– А как же подходящий момент?
– Зачем нам новый, когда и старый сгодится?
– Пожал плечами Ингвар.
– Сидим тихо, ждем удобного случая и стараемся узнать как можно больше. Ошейник можно и открытым носить, просто для виду. Главное, головой не дергать резко, а то свалится.
– Может, я наверх схожу, разведаю, что и как?
– предложила я, неохотно прилаживая надоевшее украшение на место.
– Лысый перед тем, как захрапеть приказал кому-то там сказать, что ветер меняется. Как там... рюзга дейшикир, что ли? Нет, не так. Рюзгяр деишикликлири. Вот.
– Плохо дело, - теперь настала очередь моего собеседника хмуриться.
– Тебе и правда нужно кому-нибудь об этом сказать, и чем быстрее, тем лучше.
– Думаешь, это важно?
– не поверила я.
– Он же не в себе был, вот и...
И замолчала на полуслове, потому что услышала далекий, но отчетливый раскат грома.
– Все, можешь не ходить, - сумрачно заметил Ингвар.
– Они уже и так поняли.
– Рассказывай, что не так с этим глупым штормом, -потребовала я, - и почему у тебя такое лицо, будто нас уже не костер кладут.
– Нечего будет класть, когда здешнее море с нами закончит, - так же мрачно откликнулся он.
– Тебе о "прикосновении Великого Отца" еще не рассказывали? Мне вот даже показали. Это казнь для беглых рабов. Их к столбу привязывают и морской водой поливают из ковшика. Ковшик маленький, меньше кружки, к шесту приделан, а тот шест с два человеческих роста длиной. Если бы сам не видел, как прямо из моря черпают, то руку бы дал на отсечение, что там кипящее масло.
– Трюк какой-то, -уверенно заявила я.
– Кто бы рискнул по кипящему маслу корабли водить? На море, знаешь ли, шторма бывает, а там и брызги, и волны через борт, да и в трюм, бывает, натечет. Точно тебе говорю, трюк это.
Снова громыхнуло, будто подтверждая: да, шторма бывают и еще какие.
– Ты на палубе не была еще, нет?
– невесело усмехнулся мой чересчур доверчивый собеседник.
– Сходи непременно, много интересного увидишь. Только лучше утром.
– До утра еще дожить надо, - я тоже ухмыльнулась и поднялась на ноги.
– Лучше прямо сейчас схожу. Гляну одним глазком, и сразу назад.
И, прежде чем он успел еще что-то сказать, выскочила из комнатушки и рванула к лестнице, звеня цепью, будто неупокоенный дух.
У верхней двери, я замерла, прислушиваясь. Ничего. Вот абсолютно ничего. Ни тебе хлопанья парусов на ветру, ни криков, ни топота, ни даже плеска волн. Это было до того странно, что я даже засомневалась, что мы вообще на корабле.
Тогда я наконец решилась и осторожно выглянула в приоткрытую дверь. Поначалу вообще ничего не было видно, кроме темноты, но скоро я кое-что разглядела. Смутное розоватое свечение, вроде как от круглой лампы из мутного красного стекла, лежащей прямо на полу. Эта лампа почему-то так и притягивала мой взгляд. Вдруг нестерпимо захотелось подойти и взять ее в руки, чтобы получше рассмотреть, но я не стала. Не до того сейчас. Раз уж собралась на палубу, то пора бы двигаться дальше. И я медленно и осторожно двинулась вдоль стены, касаясь пальцами шершавых, плохо подогнанных досок.