Ваш покорный слуга кот
Шрифт:
– Хватит о таких вещах. Противно слушать, – сказала хозяйка, сдвинув брови.
– Что значит «хватит», – это же главная причина несчастной любви, так что придется выслушать. Через некоторое время старик поднял левой рукой крышку кастрюли, а правой схватил весь этот клубок, бросил его в кастрюлю и накрыл крышкой. В эту минуту у меня даже дух захватило.
– Да перестаньте вы в конце концов, – пугливо воскликнула хозяйка.
– Скоро дойду до несчастной любви, потерпите немного. Не прошло и минуты, как из одной дыры в крышке кастрюли высунулась голова змеи. Я испуганно вздрогнул. «Ты смотри, думаю, вылезла все-таки». Но в эту минуту из другой дыры показалась еще одна голова. Змеиные головы стали появляться отовсюду, постепенно вся кастрюля оказалась унизанной ими.
– С чего бы это они стали вылезать? – подозрительно спросил Кусями-сэнсэй.
– В кастрюле им было горячо, и, естественно, все они старались спастись бегством. Вскоре старик сказал: «Уже готово, вытаскивай» – или что-то в этом роде. «Ага», – ответила старуха. «Сейчас», – произнесла девушка, и они вместе принялись хватать змей за головы. Хребет, аккуратно отделяясь от мяса, вытаскивался вместе с головой. В кастрюле оставалось одно мясо. Здорово получалось.
– Это называется вытаскиванием змеиных хребтов? – посмеиваясь, сказал Кангэцу-кун.
– Оно самое. Ловко это у них получалось, правда? Потом она сняла крышку, перемешала рис с мясом и подала мне: «Кушайте».
– И ты ел? – холодно спросил хозяин; хозяйка же с гримасой отвращения на лице проворчала:
– Ну, хватит, меня и так уже мутит, теперь есть ничего не смогу.
– Хозяюшка, вам никогда не приходилось есть змеиного мяса, потому и возражаете. Советую попробовать, оно такое вкусное, что всю жизнь помнить будете.
– Очень мне нужно есть такую погань!
– «Наслаждаться обильной едой, забыть про холод, смотреть сколько душе угодно на девушку – что мне еще нужно», – подумал я, и тут девушка мне сказала: «Может, вы ляжете спать?» Усталость давала о себе знать, и я охотно согласился, растянулся во весь рост и, позабыв обо всем на свете, крепко уснул.
– А что же с вами было потом? – Теперь уже хозяйке не терпелось дослушать рассказ до конца.
– А потом… Я проснулся утром, и тут приключилась несчастная любовь.
– Что-нибудь случилось?
– Да нет, ничего особенного. Проснувшись, я закурил папиросу, выглянул из окошка во двор и увидел, что у ручья напротив умывается какая-то «лысина».
– Старик? Или старуха? – спросил хозяин.
– Я тоже никак не мог понять, кто это был, и долго рассматривал «лысину». Но вот она повернулась в мою сторону, и, о ужас! Я даже отшатнулся от окна. Это была моя первая любовь – вчерашняя девушка.
– Но вы же с самого начала сказали, что у нее была прическа.
– Да, накануне была, причем великолепная.
– Не мели чепуху, – сказал хозяин, устремив взор в потолок.
– Я тоже был очень удивлен, мне даже стало немного страшно, и я стал внимательно смотреть, что будет дальше. Наконец «лысина» кончила умываться, взяла парик в виде такасимада, который лежал на камне рядом, и как ни в чем не бывало надела его на голову и спокойно вошла в дом. «Ну и дела», – подумал я и с этой минуты возроптал на свою горькую судьбу, которая послала мне несчастную любовь.
– Ерунда у тебя какая-то получилась, а не несчастная любовь. Кто этому поверит? Вон ты какой веселый и бодрый, а, Кангэцу-кун? – обрушился хозяин на несчастную любовь Мэйтэй-куна.
– Однако, – возразил Кангэцу-кун, – если бы эта девушка не была лысой и сэнсэй смог бы благополучно привезти ее с собой в Токио, то он, наверное, выглядел бы еще бодрее. Ведь, что ни говори, такое горькое разочарование надолго оставляет в сердце след. Но все-таки почему такая молодая девушка осталась без волос?
– Я тоже много об этом думал и пришел к выводу, что это от змеиного мяса. Змеиное мясо заставляет кровь приливать к голове.
– Однако у вас, я смотрю, все в порядке.
– Мне удалось избежать облысения, но зато с тех пор я стал близоруким, – ответил Мэйтэй и принялся тщательно протирать платочком свои очки в золотой оправе. Вдруг хозяин как будто вспомнил о чем-то.
– А где же тут мистика? – спросил он.
– Я до сих пор, сколько ни думаю, не могу понять, то ли она где купила свой парик, то ли нашла. Вот в этом и заключается мистика, – сказал Мэйтэй и снова нацепил очки на нос.
– Как будто послушала настоящего рассказчика, – высказала хозяйка свое мнение.
Я думал, что болтовня Мэйтэя на этом закончится, да не тут-то было: он, наверное, замолчит только тогда, когда ему заткнут рот кляпом. Он продолжал:
– Конечно, я испытал горькое разочарование, если бы я тогда женился на ней, не зная о лысине, она бы потом всю жизнь мозолила мне глаза. Поэтому, прежде чем предпринять какой-нибудь серьезный шаг, надо все хорошенько продумать и взвесить. Ведь бывает и так, что в самый последний момент неожиданно обнаруживаются доселе скрытые недостатки. Ты, Кангэцу-кун, тоже не тоскуй так, не падай духом, не мучайся в одиночестве, лучше возьми себя в руки и точи свои шарики, – посоветовал Мэйтэй.
Кангэцу-кун смущенно проговорил:
– Я не знаю, что мне делать, – только соберусь точить шарики, а они не позволяют.
– Да, да, это ужасно. Но бывают курьезы и почище. Вот, скажем, Робай-кун, который в библиотеку мочиться бегает. Ох, и история с ним произошла.
– А что такое? – сразу оживился хозяин.
– Дело было так. Сэнсэй как-то остановился в Сидзуока в гостинице «Восток – Запад»… Не надолго, всего на одну ночь… ив тот же вечер предложил горничной выйти за него замуж. Я тоже весьма легкомысленный человек, но до такого не дошел. Впрочем, в то время в этой гостинице горничной была известная красавица Онацу-сан, и именно за этой Онацу-сан была закреплена комната Робай-куна, так что в этом нет ничего удивительного.
– Что значит «нет ничего удивительного», ведь это примерно то же, что произошло с тобой на перевале, как его бишь…
– Немного похоже. Говоря по правде, между мной и Робай-куном не такая уж большая разница. Как бы там ни было, он предложил Онацу-сан стать его женой, но, не дождавшись ответа, попросил арбуза.
– Что, что? – удивленно воскликнул хозяин. Да не один хозяин был озадачен. Хозяйка и Кангэцу-кун тоже, как бы сговорившись, почесали затылки и глубоко задумались. Мэйтэй не обратил на это внимания и продолжал: