Василиса Опасная. Воздушныи? наряд пери
Шрифт:
– А там ожидается провокация?
– Западный ковен никогда не относился к нам хорошо, – ответила Ягушевская. Она улыбалась, но я немедленно поняла, что разговор вполне серьезный. Вот бы Кош Невмертич так разговаривал со мной. – Они внешне доброжелательны, они вежливы, но на самом деле преследуют только свои интересы. И не всегда добиваются своих целей честными и гуманными путями. Иногда они просто пытаются нас убить.
– Ничего себе заявочки… – покрутила я головой. – А как их в «Иву» запустили? Если они могут убить?
– Не воспринимай всё слишком
– Кош Невмертич умеет? – уточнила я.
– Умеет.
– Он не против этой конференции?
– Нет. Он считает, что это прекрасный шанс заявить о себе. Твой первый год обучения был… не слишком спокойным. У многих сложилось впечатление о тебе, как о взбалмошной, неуправляемой девице. Теперь ты можешь всех переубедить.
Переубедить. Всех. Всех – это кого? Машку Колокольчикову и Ивлеву? Ха-ха. Трижды «ха-ха».
– А Кош Невмертич будет на конференции? – я затаила дыханье, дожидаясь ответа.
– Нет, у него другие дела.
Выдох. Разочарование. Злость.
Если так за меня переживает, мог бы поприсутствовать, а не Ягушевскую подсылать.
– Главное – не волнуйся, – подбодрила меня она. – У тебя всё получится.
– Даже не сомневаюсь, – сказала я себе под нос.
В зал мы вошли через боковую дверь, через которую весной я шла вместе с Еленой, и мы смеялись, когда парни из «Ивы» увидели нас вдвоём и завопили: «Красотки!». Теперь мы поднимались по ступенькам вместе с Барбарой Збыславовной, и я всё больше нервничала.
– Может, кокошник, всё-таки, не надо было надевать? – спросила я перед тем, как выйти на сцену.
– Нужно, – сказала она и поправила подвески у моего сине-красного кокошника. – Тебе очень идёт, и ты прекрасно выглядишь.
– Будто бы… – простонала я.
– Ты же выступала на сцене перед всеми, – напомнила Ягушевская. – Сейчас такое же выступление. С той лишь разницей, что ни петь, ни танцевать не надо.
– Танцевать гораздо легче, можете мне поверить.
– Охотно верю, – засмеялась она. – А теперь – идём.
Мы вышли на сцену – Ягушевская первая, я за ней, и я сразу увидела длинный стол и три стула. На одном сидел Слободан, и при нашем появлении вскочил предлагая мне сесть в середину. Они с Барбарой сели слева и справа от меня, и только тогда я посмотрела в зал.
Человек двадцать.
Всего лишь двадцать человек.
Мужчины, женщины, одни помоложе, другие постарше, кто-то одет официально, кто-то – как неформал из Рощи. Их объединяло только одно – они смотрели на меня, не отрываясь. Софиты были направлены в нашу сторону, но мне показалось, что глаза этих посетителей горят ярче софитов.
Конечно, в зале были и наши преподаватели, я успела заметить Трофима, который выглянул из дверей запасного выхода и снова скрылся.
– Дамы и господа! – звонко и весело сказал Слободан Будимирович. – Вот и наша огненная птица. Теперь можно начинать. Василиса, – он обернулся ко мне, – представьтесь, пожалуйста. В этом зале вас не все знают.
Он пододвинул ко мне микрофон, и я кашлянула, прежде чем заговорить.
– Всем добрый день, – произнесла я заученную фразу, надиктованную Ягушевской, – меня зовут Василиса Краснова, я студентка второго курса Института Волшебства и Архимагии, особь класс «Эс» в сущности жар-птицы.
Так, хорошо. Теперь пауза. И улыбнуться.
В зале залопотали переводчики. Я услышала и узнала только отдельные английские слова, но в английском я была не сильна, поэтому даже не пыталась понять.
Сидевшие в зале принялись рассматривать меня с ещё большим вниманием. Некоторые вставали, чтобы получше разглядеть. Я ожидала, что будут фотографировать, но ни у кого не было ни фотоаппаратов, ни сотовых телефонов. Вообще, отлично. Мне совсем не хотелось, чтобы меня увековечили в этой дурацкой короне на макушке. Пусть даже там драгоценных камней на миллионы. И пусть даже Ягушевская считает, что мне кокошник очень идет. Что-то сама она кокошник не надела…
– Спокойно, – шепнула мне Ягушевская, уловив, что я опять заволновалась.
– Можете задать несколько вопросов Василисе, – предложил тем временем Слободан. – Пресс-конференция ограничена пятнадцатью минутами, десять – на вопросы, пять – попросим жар-птицу продемонстрировать, чему она научилась в нашем институте.
Ой, ну прямо – научилась! Я чуть не фыркнула. Иллюзии у меня сразу хорошо получались, я и в учебник не заглядывала, когда сделала иллюзию.
– Да, номер пять, пожалуйста, – разрешил Слободан мужчине, который первым поднял табличку с цифрой пять.
Ну вот, вопросы… Тайком под столом я вытерла о юбку вспотевшие ладони. Барбара Збыславовна предупреждала, что будут выспрашивать о силе и возможностях. Надо отвечать уклончиво, односложно, если к месту – отшутиться… И как понять – к месту или нет?!.
Мужчина проговорил что-то на странном языке – вроде как до невозможности коверкал русский.
Тут же подскочил переводчик и озвучил вопрос на нормальном русском, пусть и с акцентом.
– Господин Джабраил спрашивает, кто ваши родители, и не прибегали ли они к какому-либо ритуалу или заклинанию, чтобы вы получили способности класса «Эс»?
Можно было выдохнуть. Этот вопрос мы проговаривали с Ягушевской, и я ответила так, как она мне подсказала:
– Мои родители – птичьи оборотни класса «А». Никаких ритуалов для моего рождения они не предпринимали. И использовали только одну, самую могущественную волшебную силу…
Тут я сделала эффектную паузу, и залюбовалась, как гости «Ивы» подались вперёд, чтобы не пропустить ни слова.
– Силу любви, разумеется, – закончила я.
– Да, разумеется… – пробормотал на чистом русском один из мужчин в первом ряду и криво усмехнулся.