Василиса Опасная. Воздушныи? наряд пери
Шрифт:
– Опять кто-то дурачится, – проворчал Царёв недовольно. – У Светки всего двенадцать процентов, никакой защиты от чар. Зачем таких в «Иву» берут?
В столовую ворвался Быков и сразу сообразил, что к чему. Я видела, что он попытался снять заклятье со студентки, но что-то не получилось, и тогда он просто схватил ее за талию и приподнял. Света закашлялась и задышала глубоко и быстро, цепляясь за плечи Быкову, а он заорал басом:
– Чьи шуточки?! Быстро расколдовали девчонку!
Студенты зафыркали –
– И этот ещё… – недовольно проворчал Царёв. – Клоун, а не препод…
– Просто обхохочешься! – сказала я зло и встала, со скрипом отодвигая стул.
Царёв попытался удержать мою руку, но я отпихнула его и подошла к Быкову, всё ещё державшему студентку. Почему-то я знала, что надо делать. Или догадывалась? Или… Короче, неважно. Я просто дернула Свету за юбку, и иллюзия рассеялась. Ведь жар-птица гасит всё волшебство вокруг себя. Мне так часто это повторяли, что я, наконец, усвоила.
Первокурсница, только что вопившая, что тонет, замолчала и растерянно посмотрела вокруг.
Быков с облегчением поставил ее на пол и упер кулаки в бедра.
– Что за дурацкие шутки?! Кто это сделал? Ректора позвать?
Я похлопала Свету по плечу, чтобы окончательно развеять иллюзию. Вольпина спорхнула со стула и подбежала к нам.
– Как глупо и жестоко – наводить такие заклятья, – сказала она, обнимая первокурсницу за плечи, а я едва сдержалась, чтобы не отпихнуть ее подальше, пока не навела какого-нибудь другого морока. – Ведь у нее всего двенадцать процентов, она и ответить не сможет… – ворковала Вольпина и добавила осуждающе: – Зачем ты так, Василиса?
В столовой мгновенно стало тихо, и Быков повернулся ко мне. Лицо его из сердитого стало удивленным, а потом обиженным.
– Краснова? – спросил он. – Это твои выходки?
От такого наглого и предательского нападения я не сразу нашлась, что ответить. Света-первокурсница всхлипнула и прижалась к Вольпиной, отодвигаясь от меня, а та заслонила её, будто я собиралась нападать. Быков сделал шаг вперед, оттесняя их, и явно собирался принять на себя удар, если я задумаю сотворить ещё какую-нибудь дикость.
– Вы с ума сошли? – сказала я громко. – Это не я. Это она сделала, – я кивнула на Вольпину.
– Что?! – она захлопала ресницами, и губы у нее задрожали, будто Кариночка вот-вот собиралась расплакаться. – Почему ты меня обвиняешь? Я такие заклятья и делать-то не умею. А после того, как с Машей…
– Врунья, – сказала я сквозь зубы. – Это же ты всё провернула. И Машку заколдовала, и сейчас тоже.
– Вообще не понимаю, о чем ты? – плаксиво затянула Вольпина. – Иван Родионович, скажите ей… Вдруг она и меня заколдует?
– Краснова, – предостерегающе сказал Быков. – Лучше бы вам успокоиться…
– Да спокойна я! Спокойна! – краем глаза я увидела, как Царёв торопливо идет к нам. Теперь и от него придется выслушивать надоевшие песенки насчет «успокойся». – И заколдовывать никого не собираюсь. Это она вас всех заколдовала, вы все тут как крысы под её дудку пляшете! Что смотришь? – бросила я Вольпиной, которая изображала удивление, прижав ладонь к щеке и качая головой. – Ты залезла ко мне в комнату, а потом убрала Колокольчикову, чтобы твоя подружка Юленька могла заигрывать с Царёвым…
– Краснова, хватит, – сказал Быков вполголоса и взял меня за плечо, потянув за собой, но я вывернулась.
Царёв тоже попытался остановить меня, но я оттолкнула и его.
– Не хватит, – сказала я, тяжело дыша. – Я говорю правду, а она – врёт!
– По-моему, она бредит, – сказала Вольпина с наигранным сочувствием. – Иван Родионович, говорят, у жар-птиц такое бывает. От перегрева. Василиса, у тебя нет температуры?
Она хотела пощупать мой лоб, я отшатнулась и сказала с угрозой:
– Только попробуй ко мне прикоснуться.
– Не бойся, – сказала она ласково, отпустив первокурсницу и сделав шаг по направлению ко мне. – Мы же тебе только добра желаем…
Улыбка её показалась мне зловещей.
Она опять протянула руку к моей голове, я отмахнулась, а в следующее мгновение Вольпина отлетела от меня шагов на пять, даже не вскрикнув. Она шлепнулась на спину и застыла неподвижно. Синие глаза закатились, между ресницами тускло поблескивали белки глаз, рот безвольно приоткрылся…
– Васька! Не дури! – Царёв схватил меня поперёк туловища, прижимая мои руки к бокам.
– Я ничего не делала! – завопила я, перепугавшись чуть не до обморока.
Быков бросился к лежащей Вольпиной, пощупал пульс, приподнял ей голову и прикрикнул строго и деловито:
– За медсестрой, живо!
11
– Это для неё? – Ягушевская приоткрыла коробку, разглядывая содержимое. – Дорогой подарок.
– Это нужно для занятий, – спокойно ответил Кош.
– Конечно, я так и поняла, – ответила она и понимающе улыбнулась. – Пей кофе, пока не остыл.
Барбара умела варить кофе. Было в этом какое-то непонятное колдовство – вроде бы и без заклятий, но только её кофе бодрил, утешал, приводил в порядок чувства и мысли. Кош сделал глоток и прикрыл глаза, пытаясь успокоиться.
Да, прежде всего надо успокоиться ему. Но как же трудно это сделать… Даже сейчас, когда вечер, и неугомонные студенты, наконец-то, почти угомонились. И когда двери кабинета Барбары заперты и запечатаны заклятьями, чтобы никто не подслушал, никто не помешал…