Вася-василиск, или Яйцо Цинь Шихуанди
Шрифт:
«Омикрон-ритм, колебание по Махровскому. Точка «плюс пять секунд».»
Из черноты-мутоты выплыло яркое пятно, которое как-то хитро дрожало и пульсировало. Пятно оказалось объемным, состоящим из нескольких оболочек, каждая из которых имела собственный полюс и пульс. Можно было четко различить три слоя — в общем, все это напоминало яйцо. А еще можно было рассмотреть, что каждый слой состоит из сплетения пульсирующих нитей.
— Это Преднастоящее. Плюс две секунды, — пояснил как будто знакомый голос. — Хрональные потоки еще не сформировали пространство. Объекта пока нет. Ты видишь как бы
Нити стали гуще, одни из них сплетались в кровеносные сосуды, другие в мышцы, третьи в кости.
— Это уже ближе к Настоящему. Плюс одна секунда. Ты, конечно, хотел бы вернуться в уютное настоящее, но сперва ты должен послужить Всевышнему. Ты хочешь спросить «как»? Отвечаю. Ты сотрешь заразу, гниль и яд, разлагающие творение Его. Ты очистишь творение Егоот бесполезных племен. Ныне Ондает острые мечи своим воинам, чтобы несли они воздаяние и исправление. И один из этих воинов света — ты.
Куб открылся и некто, потерявший имя, обнаружил себя в потоке темных вод. А потом воды вдруг вспенились — вокруг были сотни голодных ртов и хвостов с ядовитыми шипами. Но знакомый мощный контур промелькнул в глубине — василиск вернулся. Сердце зверя кипело, выбрасывая ярость в мышцы, длинные челюстеруки смыкались и размыкались, готовые расчленить все, что попадется им на пути.
Воин на василиске был готов нести в мир возмездие, острием меча отделяя любимцев неба от обреченных на адские муки.
— Восстань. Отныне нарекаешься ты шахидом Ала-ад-Дином, или согласно привычному произношению Аладдином, в честь великого делийского воина-султана. Однако для прессы ты по прежнему русский отставник Василий Майков, возглавляющий пророссийскую диверсионную организацию «За Пушкина».
Названный Аладдином встал, взял оружие и охотно отправился туда, где кипел бой. Танковая группа противника перла на приступ — примитивная сила, ползущая по плоскому миру. А драконья кожа, покрытая бахромой чувствительных отростков, ощущала далекие и близкие течения времени, ускоренные и замедленные, вязкие и разреженные. Новоявленный борец за веру, взяв в помощь пятерых воинов, подобрался через развалины ресторана на расстояние прямого гранатометного выстрела к танковой колонне. Танки пискиперов, подставляя свои борта, двигались по узкому проходу в минных полях, проделанному штурмовой авиацией.
Аладдину, двигающемуся в потоке ускоренного времени, танки казались застывшими как могильные плиты. Оставалось только отправить их экипажи в могилу. Аладдин неожиданно вспомнил слова капитана Лялина: «Беда натовской бронетехники — это высокий силуэт, но если ты не полный кретин, не вздумай лупить в лоб башни или в высшую часть борта». Аладдин поджег две передние машины несколькими короткими очередями из своего автоматического гранатомета — ударил в оптику, в катки и нижнюю часть борта. Танки, которые шли следом, стали выруливать для объезда горящего собрата, другие принялись крутить орудийные башни в стороны флангов и даже разворачиваться к ним, чтобы спрятать свои борта.
Наступающая колонна превратилась в толпу неповоротливых бронированных даунов.
Аладдин, точно определив угол наклон танкового орудия, засадил гранату прямо в дуло — оттуда она благополучно проследовала в кабину.
Воины джихада, подбив две задние машины, отрезали танковой группе легкий путь назад.
В потоке ускоренного времени шахид Аладдин влетел чуть ли не в самую гущу вражеской бронетехники. Он казался окруженным со
И пошла ратная потеха: ныряя в потоки ускоренного времени и оказываясь в Преднастоящем, Аладдин видел бронированного противника в виде силовой схемы и наносил удары в точки уязвимости. В Настоящем он оказывался в нужном месте на самой выгодной позиции, откуда его гранатомет и штурмовая винтовка жгли вражескую технику и уничтожали живую силу противника. Выстрелом из ПЗРК [43] он упаковал стаю дронов — кассетная боеголовка ракеты развернулась в сеть из УНТ [44] — и направил ее в землю. Затем Аладдин завалил ударный вертолет «Викинг» со шведскими опознавательными знаками. Стелтс-покрытие не спасло его от всевидящих глаз всадника на драконе. Выпустив напоследок блок НУР в белый свет как в копеечку, «Викинг» получил гранату прямо в лобовое стекло. С горящей кабиной, из которой вываливались дымящиеся тела, он пошел вниз и догорел на стальных фермах бывшего супермаркета. А тела пилотов долго еще падали в Посленастоящее, напоминающее бездонную воронку.
43
Переносной зенитный ракетный комплекс.
44
Углеродные нанотрубки.
Пулеметы не могли достать Аладдина, а танковые пушки молчали, потому что танкисты боялись впаять друг другу. Залп из огнемета наконец выжег его позицию, но спустя секунду после того, как он оттуда благополучно ретировался.
Танки ползли кормой назад, не имея возможности развернуться, еще более снижая ход, чтобы обогнуть подбитых стальных собратьев. Аладдин вспомнил слова Лялина: «Сзади действуют насильники, а также приравненные к ним небольшие воинские подразделения; если тебе повезло оказаться позади танка, то засади ему прямо в коробку передач». Так и сделал. Два танка ушли влево и подорвались на минах, еще один заполз на развалины ресторана, откуда уже снялись бойцы джихада, попал под огонь, ведущийся из здания «РЭГ», и вспыхнул.
Аладдин занял новую позицию — в малозаметном канализационном люке — и подбил еще две бронемашины, разворотив им гусеницы. Гордые месье и гонористые паны драпали, тряся задницами, с той же быстротой, что и их предки во Вторую мировую войну.
Свежеиспеченный воин ислама мог отправиться за ними следом, как темный ангел Азазэль, и словно серпом срезать их души, но подумал, что слишком они убоги и это ему не по чести.
Когда он вернулся в здание «РЭГ», то посланец Всевышнего спросил, почему доблестный Аладдин не превратил в прах всех солдат противника, хотя и мог.
— Они были слишком ничтожны. Всевышнему не нужно пресекать жизни малых сих, они обмануты и слепы, а исправятся и будут жить праведно, — и даже вспомнил чьи-то слова. — Милость к падшим…
— Волю Всевышнего оглашаю я, а не ты, Аладдин, — строго рек Егопосланец. — Я буду определять, когда тебе надо карать и когда миловать. Противника будет истреблено ровно столько, сколько нужно, чтобы превратить остаток в наших рабов. Ты понял, сын мой? А всю православную белиберду выбрось из головы. Православные никогда не могли довести ни одного дела до конца и поэтому всегда в итоге проигрывали.