Вася-василиск, или Яйцо Цинь Шихуанди
Шрифт:
— Когда я пришла в себя, эти «руссисты» были уже повсюду. Я видела, что они сделали с тремя моими коллегами, которые попали им в руки… — ее голос дрогнул.
— Руссистов, кроме себя, я пока тут не видел; как вам легко мозги промыть, дамы и господа, — возмутился Василий, но женщина не обратила внимания на его слова.
— Я пряталась в кладовке, где хранилась отработавшая, но еще не списанная аппаратура… Когда эти черти угомонились, спустилась по колодцу пищевого подъемника на кухню, а там… двое схватили меня и…
Ее
— Да, понятно уж. Отсечь бы этим насильникам кое-что под самый корешок, — возмущенно произнес Василий.
— А когда они наразвлекались, я сбежала через черный ход. Руссисты искали меня…
— Опять «руссисты»! — на повышенных тонах выступил Василий. — Вы что только официальные «ньюсы» читаете, так они ж волну гонят. Ну, вспомните хотя бы как они выглядели эти насильники, на каком языке они говорили.
Фрау Зингер смолкла, плечи ее поникли. Она как будто понимала, что данные «не сходятся», но пропаганда сидела у нее глубоко в мозжечке, а может и имела психопрограммную основу.
— Ладно, ладно, женщина. В маркетинге вы может сильны, а в остальном — «сон разума, рождающий чудовищ».
Василий осторожно погладил фрау Зингер, по остаткам некогда модной прически «перья павлина», по плечу. Он заметил, что женщина на секунду прижалась к его ладони, но почти сразу отвела ее в сторону.
— Я без задних мыслей, — сказал Василий.
— А что вы забыли в «РЭГ»? — вдруг спросила Зингер холодным голосом.
— Где, где?
— Послушайте, что вам надо в здании «Руссише Электронише Гемайншафт»?
Василий несколько растерялся.
— Да собственно не мне надо… я и сам хотел бы знать…
— Молчи, — скрипнул Вергилий. — Она может быть подсадной уткой, смотри, какая у нее нафаршированная башка, а если и не подсадная, то через час запросто окажется в лапах врага. И все расскажет да покажет… Ты ей наплети чего-нибудь, чтобы успокоилась.
— Я… просто первобытный собиратель, думаю, есть и мне, чем поживиться в РЭГ. Стеклотара, туалетная бумага…
— А, вы просто мародер.
— Это вам, за комплимент, — Василий протянул женщине банку с саморазогревающимся обедом и сказал с интонациями своей бабушки. — Ешь, может поумнеешь.
Глядя на фрау Зингер, уплетающую тушенку за обе щеки, он добавил:
— Вы, дама, торопитесь, но не очень. Я еще гляну, что там в чемоданчике у потрошителей.
Чемодан был заперт хорошо, герметически, как сейф, но замок оказался незакодированным. Когда крышка поддалась, то сейф первым делом мощно дохнул холодом. Василий увидел сенсорные пульты управления, индикаторы, мониторы, вычерчивающие графики, блок питания с электромотором. Всё это было миниатюрно и размещалось по краям. Когда была поднята непрозрачная пленка, стало ясно, что является начинкой чемодана. Блин, лучше бы его было не открывать.
Там лежало полчеловека: тело, где-то по
39
Васкулоиды — микромашины, заменяющие красные и белые тельца крови.
Пол-организма принадлежало молодому человеку атлетического сложения и породистой европейской наружности. Василий заметил даже, что грудь его колышется — выходит, в этом обрубке не только билось сердце, но и дышали легкие. Внезапно полчеловека открыл глаза и, напрягшись, выплюнул мундштук из синих губ.
— Ich will sterben, [40] — сказал он.
— Добивать — это не мое дело, — Василий краем глаза заметил, что женщину по имени фрау рвет только что съеденным обедом.
40
Нем.: я хочу умереть.
— Помоги, — сказал полчеловека. — Но вначале помолись.
— Я не умею, тот есть не знаю, как надо молиться в таких случаях. Да я другой веры к тому же.
— Не важно.
— Фрау, вы знаете как это делается? Как насчет отходной молитвы? — обратился Василий к женщине.
— После конфирмации я была пару раз в церкви, — сказала она, — но я просто встречалась там с парнями.
— Поэтому-то вы и продуете тем, у кого есть какая-то вера, — рявкнул Василий.
— Не отвлекайся, — сказал с трудом полчеловека. — У меня мало времени.
— Ладно, герр, повторяй за мной.
И он прочитал единственное, что знал, «Отче наш»: «… и остави нам долги наши якоже и мы оставляем должником нашим».
— Я мало, что понял, — сказал европеец, — но мне стало легче.
С последним словом обрубок человека умер. Сам. Хотя трубки еще гоняли искусственную кровь и кислород.
— Какие еще долги? — выкрикнула женщина.
— Неужто непонятно. Местный офисный планктон имел всё, не вспоминая ни на секунду тех, кто не имеет ничего, ни мыслинки о тех, кому он устроил ад во имя своего благополучия, — Василий в последний раз глянул на содержимое чемодана. — Надеюсь, этот парень свои долги уже отдал.
Оценив выражение лица фрау Зингер, Майков догадался, что она пока ничего не поняла.
— Ладно, фрау, оставим теологические споры на потом. Сейчас вперед, придется обедать второй раз уже по дороге.