Ватиканские Народные Сказки
Шрифт:
Один барашек, видя сборы пастуха в обратный путь, тоже был захвачен смешанными чувствами. Он так же, как и пастух, увидел пред собой захватывающий вид: перед ним раскинулся, как ему казалось, весь поднебесный мир. После проливного дождя всё так изменилось, словно некая невидимая длань перезагрузила мир: воздух был чрезвычайно прозрачен, казалось, была видна каждая травинка на лугах, каждый листик, несомый ветром над холмами, каждый родник в самом дальнем лесу. Барашек понял, что если бы не оплошность пастуха, то проживи он хоть тысячу лет, никогда бы не увидел того, что открылось пред ним этим вечером. Свою маленькую уютную долину, с раскинувшейся у подножия гор деревушкой, он бы считал единственной возможной на этом свете реальностью.
И вздумалось тут барашку, что достоин
Под покровом беспорядка, вызванного сборами в обратный путь, барашек скрылся в чаще. Преисполненный эйфории от столь внезапного избавления от неволи, а пуще того – от открывавшихся пред ним перспектив, барашек даже не заметил, как спустился с гор. Но когда уже в сумерках завиднелись вдали огни ближайшей деревни, где одарённого талантами барашка должно было ожидать несомненное признание, неожиданно пред ним появился волк. Без лишних преамбул и вводных аллегорий, сей невоспитанный нахал набросился на барашка и изъел его. Изъел, надо полагать, с потенциального одобрения предполагаемых жертв амбициозных планов барашка – кому же хочется, чтобы у них президентом был баран!
III
Однажды далеко за морями, на крайнем юге, среди бескрайних снегов, которые окружают Ватикан, возвращался к себе домой пингвин. Была уже довольно далеко зашедшая ночь, и на небе ярко светила Луна в собранье звёзд, словно какой-нибудь Папа на Вселенском соборе в окружении кардиналов.
Вдруг где-то далеко на севере что-то раскатисто громыхнуло. И не успел пингвин прийти к выводу, что подобный грохот был доселе ему неведом, как в той же стороне что-то ярко полыхнуло.
«Не надо было до упора пить с морским попугаем», – решил пингвин, вспомнив об опорожнённых VI пинтах настойки из рыбьего жира. – «Столкнулся где-то кит с айсбергом, а мне уже апокалипсис мерещится». Несмотря на столь изобильное жертвоприношение Дионису, которое пингвин совершил с морским попугаем этим вечером, он, однако, подумал свою мысль, соблюдя при этом правильную пунктуацию и расстановку членов предложения.
Наутро с севера принеслись тучи и затмили весь небосвод, и пингвин, наконец, догадался, что в той стороне накануне прошёл дождь. Но дабы узнать, что такое дождь (ведь на крайнем юге его совсем не бывает), пингвин пошёл к ватиканским полярникам. Благодаря соседству пингвиньего домика с базой ватиканских полярников, птица выучил ватиканский язык и открыл для себя чудо индульгенции (теперь она висела в домике пингвина на самом видном месте).
Однако полярники уже слишком давно жили на Ледяном континенте, и на вопрос пингвина только и смогли ответить, что дождь – это живительная влага, ниспосылаемая Господом на злакообильные нивы. Но на вопрос пингвина, что же такое «злакообильные нивы» и почему влага сия живительна, полярники ответить не умели. И увидел пингвин, что они знают не многим больше него. И тогда он опечалился.
На обратном пути пингвин встретил морского попугая, весь вид которого красноречиво говорил о том, что тот устал после вчерашнего…
Вечером, сидя в гостях у морского попугая и в очередной раз воздвигая алтарь Дионису, пингвин думал об этом таинственном природном явлении – дожде. И средь бескрайней снежной пустыни охваченного вакхическим туманом пингвина утешала мысль, что где-то на злакообильные нивы проливается живительная влага.
Appendix II
Книга ватиканских путешествий
Странствуя по разным землям, сказочник узнал, что мир велик и прекрасен и населён множеством народов. И он решил узнать об этом мире больше, слушая и собирая сказки о путешествиях, совершённых другими.
I
Первым ватиканским путешественником, по преданию, был Парко Моло. Было это
Из этого путешествия Парко Моло привёз в Ватикан тыкву, сифилис, астролябию, инфляцию, алебастровый шарик и прочие опасные нововведения.
По настоянию папского министра по «тому, как бы что не вышло», Парко Моло был заключён в душеспасительную лечебницу, а путешествия, равно как и их совершающие, были преданы анафеме.
II
После того как в астрономической науке была выявлена и разоблачена вредительская группа Бруно-Галилей, пытавшаяся оспорить единственно верную теорию отца всех астрономов Папы Феррония I, (провозглашавшую плоскость Земли – центра Вселенной; после изгнания сих релятивистов из рядов Курии Наук; после выявления среди учёных тайных сторонников этих оппортунистов и наказания оных, разгорелся новый научный спор. Он был не так опасен для астрономии, как прежний кризис, ибо проходил в рамках единой концепции плоской Земли. Суть спора сводилась к следующему: кто держал на своих спинах Круг Земной – слоны или киты? То, что слонов или китов держала на своём панцире черепаха, никто не оспаривал.
Единственно возможным решением данного спора был путь эмпирического познания. Посему к краю земного диска снарядили IV экспедиции.
I экспедиция была съедена со всем имуществом людьми, невидимыми ночью и жившими где-то в южных джунглях. II экспедиция, пребывая в гостях у некоего старца, охмурённая там травами и порошками и обольщённая юными гуриями, так и осталась где-то в восточных горах. III экспедиции повезло не более двух вышеупомянутых – вреден оказался для них Север. Вполне естественно, что IV экспедиция, по всем канонам старой доброй ватиканской сказки, должна была достигнуть своей цели. И как явствовало из представленного этой экспедицией отчёта, она, направившись на Запад, выполнила-таки поставленную пред нею задачу. Пересёкши Океан, отважные исследователи добрались до края Земли, за который тот Океан переливался с шумом ужаснейшим. С великою опасностью приблизились они к самому краю…
Начальник экспедиции в отчёте заверял, что его гипотеза блестяще подтвердилась – Земля и вправду поддерживается слонами.
III
Не одни только ватиканские путешественники отправлялись в дальние страны, бывало, что и в пределы ватиканские наведывались гости. И об этом следующая сказка.
В странах Борея, (где, по словам путешественников, полгода земля пребывает во мраке, а другую половину года сжигается солнцем; где зимой, из-за летающего в воздухе пуха, ничего вокруг не видно, и исторгнутая из уст слюна, достигнув земли, разбивается на множество твёрдых осколков, жил да был юноша и звали его Харальд Синезубый. Учился он нерадиво, в каждом классе задерживался по II года, так что по выходе из школы ему было уже далеко за XX. Науки давались ему чрез превеликие мучения, и, потея над пергаментами, он в крайнем, но бесплодном напряжении ума грыз перо с чернилами – оттого вскорости зубы его стали синими.
Но в один из дней, отмеченных дурным знамением, бежал Харальд из школы, сколотил шайку из подобных ему отъявленных двоечников, вместе они построили драккар и отправились на морской разбой. За первый месяц пиратства Харальд взял на абордаж прогулочную яхту и сухогруз, перевозивший бананы из Чехии. Но в самом начале II месяца был захвачен большой круизный пароход, пассажирами которого оказались налоговые инспекторы и таможенные чиновники, отправившиеся в тур по профсоюзной путёвке. Чтобы сохранить свою жизнь, они охотно примкнули к отважным рейдерам. Вскоре заполыхало всё побережье, Харальд и его команда оставляли после себя горящие и опустошённые города и селения, судовладельцы и купцы, связанные с морской торговлей, разорялись толпами, власти были в отчаянии, а старожилы, как обычно, говорили, что ещё не видали такого бедствия.