Вавилонская яма
Шрифт:
– Маргарита, лучше просто Рита, - представилась она и выполнила нечто вроде пируэта или книксена.
Мы расселись вокруг стола, на который Аннушка водрузила коньяк. В центре стола находилась огромная кастрюля. Хозяйка сняла крышку и там обнаружился сваренный аппетитный картофель. Аннушка разложила картофелины по нашим тарелкам, добавила по паре хорошо прожаренных котлет и уверенной дланью разлила коньяк по стаканам.
– Ну что ж, со свиданьицем, - пробасила она и не дожидаясь нашего ответного слова, влила в себя темно-бурую жидкость. Дернула плечами, провозгласила: "Хорошо пошло!" и села на свою табуретку. Рита придвинула ко мне робко свою коленку,
– Пейте, пейте и кушайте. Аннушка так вкусно готовит. Не стесняйтесь. У нас все запросто. А может вы стихи нам почитаете?
Я молча наклонил голову, выпил несколько глотков и принялся за котлеты. Они действительно были вкусными.
Покончив с едой, мы откинулись на воображаемые спинки воображаемых стульев. Коньяк был выпит. В основном прелестными дамами. Николай цедил коньяк каплями, стакан его был почти полон, лицо сияло необыкновенным блаженством. Котлеты и картофель перед ним на тарелке были нетронутыми. Он был в постоянном движении, быстрыми нежными движениями обласкивая монументальную Аннушку и осыпая её воздушными поцелуями, что было забавно и даже не противно. Рита почти лежала на мне, зажатом между её туловищем и стеной кухни. Мне пришлось в ответ на нескончаемые упрашивания читать свои переводы английских и американских классиков, что встретило поразительный восторг дам, и даже Николай благосклонно выслушал меня, не перебивая, как прежде.
Внезапно Аннушка глянула на часы-ходики, безмятежно отщелкивающие маятником неумолимое время, и ахнула:
– Ну все, наше время истекло. Сейчас сын заявится. Если он вас увидит, то меня убьет. Пора, дорогие друзья, выметаться.
Мало что понимающие гости, в том числе и я, грешный, быстро подхватились и, оставив неубранным стол, гуськом потянулись в коридор, а затем и вообще убрались из барака.
– Ой, как хорошо на улице! Весна, одно слово!
– мечтательно произнесла Аннушка, заламывая руки над головой и, сцепив пальцы, несколько раз поклонилась в стороны, словно занимаясь физкультурной разминкой. Николай прильнул к её туловищу на уровне бедер и, как котенок, поглаживая ручонками-лапками бугристую плоть, щедро выпиравшую сквозь ситцевое платье, устремился за великовозрастной прелестницей внутрь тенистого, пугающего неизвестностью парка. Мы с Ритой последовали за сладкой парочкой. Мне ничего не хотелось, кроме того, чтобы вернуться в номер и завалиться спать. Впрочем, коньяк, конечно, начал оказывать возбуждающее действие, и в сумерках Рита казалась уже не такой громоздкой, а вполне аппетитной бабенкой, озорно посверкивающей глазками, когда в них попадал лунный свет, цедящийся между вершин деревьев.
Круглая полная луна, как мощный слепящий прожектор, неумолимо находила нас на всем пути следования. Мы спустились в ложбину. Под ногами что-то противно похрустывало и позвякивало.
– Ой, мне страшно!
– взвизгнула Рита и похотливо прижалась ко мне сразу всеми горячими выпуклостями. Не скрою, это было даже приятно. Ее руки неожиданно ловко дернули "молнию" моих джинсов. Одновременно она опустилась на колени в прихотливой судороге и тут же дикий рев огласил окрестность. Я вздрогнул, подался назад, вырвался из разжавшихся рук Риты и тут же задернул "молнию".
Кричала, оказывается, сама Рита. Рев тут же перешел в мелкие всхлипывания. Она по-прежнему сидела на корточках, раскачиваясь с плачем из стороны в сторону.
Я пригляделся: из правой лодыжки отчетливо струилась кровь. Оказывается, вся ложбина была усеяна стеклянными осколками различного калибра от битой винной посуды, и один из них
Я наклонился, точным уверенным движением вырвал осколок и отбросил его в сторону. Кровь, кажется, побежала ещё сильнее. Я достал носовой платок и обмотал ногу. Ткань быстро потемнела и стала влажной.
– Вставай, пошли отсюда, - приказал я безапелляционным тоном.
– Не могу. Мне больно, - прошептала мгновенно протрезвевшая Рита.
В это время к нам подошли Николай с Аннушкой.
– Ну что тут у вас? Уже любовью занимаетесь?
– почти слаженным дуэтом пропели наши собутыльники.
– Первую медицинскую помощь оказываю, япона мать, - грубо ответил я. Есть у вас, Аня, бинт или вата?
– Откуда? Только дома. Впрочем, погодите, - и с этими словами Аннушка сняла с шеи длинный газовый шарф.
– Может быть, он подойдет?
Действительно, я обмотал шарфом поверх носового платка ногу, перетянув туго-натуго лодыжку и одновременно ступню. Рита уже оправилась от испуга, только сильная бледность, несмотря на плохое освещение, да крупные капли пота, блестевшие росой под луной, выдавали её слабость. Она оперлась на Аннушку, с другой стороны её подхватил Николай и мы все вместе заковыляли обратно. Около барака мы с Николаем виновато простились, хотя особой вины за случившееся лично я и не чувствовал. Рита и Аннушка скрылись в дверном проеме, а я и Николай благополучно спустились с холма, вскоре поймали "частника" и вернулись в гостиницу.
Как ни странно, Николай, как притих ещё в парке, так и не выступал, словно я наконец показал свой истинный характер и, поранив Риту, запросто мог и его пришибить, если он будет мне по-прежнему надоедать. Я тоже молчал, уставший от пережитого волнения и злой из-за неожиданной растраты (тридцать пять рублей за коньяк и две "пятерки" на такси в оба конца сильно подорвали мой командировочный бюджет, хотя до этого я почти столько же сэкономил на еде, угощаясь во время гостевых разъездов).
Наутро Книга проснулся уже в обычном расположении духа и дурашливо заорал, подойдя к моей кровати:
– Вторая рота, подъем!
Но я так свирепо зыркнул на него глазами, что он сразу же успокоился и тихо приговаривая: "А что я? Я ничего. Я уже ушел", мгновенно испарился из номера. Он еще, впрочем, даст мне прикурить другим образом, но это уже другая история. Добавлю только, что по возвращении в столицу меня пригласили на работу в "Интеркнигу", вот тогда я и вспомнил диковинную фамилию своего недавнего соседа по гостиничному номеру и, увидев в этом совпадении перст Божий, дал немедленное согласие.
VI
В одно из воскресений мы все большим кругом снова родственно встретились у моего зятя: Вагант с женой, Маша с моей тещей, братья Аронсоны-старшие, а также Наташевич с женой-арфисткой и Корольков без жены-армянки (почему-то он никогда не брал её с собой, может быть, стеснялся её восточной полноты или заросших черными волосками щек или нравоучительно-бесцеремонного обращения великанши с супругом-карликом).
Все собравшиеся были не голодны, немножко пили, немножко ели, в общем, выдрючивались как хотели. Я, не обращая внимания на окружающих, выпил водочки и со смаком поел разносолов. Маша, правда, после принятых мною с удовольствием внутрь трехсот грамм Aqua vitae стала выразительно посматривать на меня (она сидела напротив) и наступать каблуком туфли мне на ступню, слава Богу, что была не на "шпильках". Что ж, пришлось снизить темп потребления водочки и прислушаться к общей застольной беседе.