Вблизи Софии

Каменова Анна

— Это ваше полное право… — Ольга схватила пальто со спинки стула и быстро вышла из ресторана.

— Но почему? Куда она пошла? Я провожу ее, — в голосе Тошкова не чувствовалось уверенности, он глядел на Лиляну, чья улыбка предназначалась и ему. — Да, я провожу…

Лиляна держала Младена за плечо, но еще сильнее удерживал его ее взгляд. И все же, когда Тошков вышел вслед за Ольгой в темный парк, Младен резко отстранился и встал.

— Извините, — сказал он, обращаясь только к Лиляне, остальные танцевали, — ее родители мне не простят, если узнают, что я оставил ее ночью одну.

Младен не смог догнать Ольгу, хоть и очень спешил.

Он было хотел вернуться, ведь целый вечер он ждал, когда они вдвоем с Лиляной пойдут по темному, тихому парку. Но потом вспомнил, как она кокетливо улыбалась инженеру Тошкову, подавая руку со словами: «О, товарищ начальник», — и остался стоять в аллее. Что перед самим собой скрываться? Он хорошо видел, как Лиляна смеется над ним, унижает его, что она не та женщина, с которой он мог бы связать свою жизнь. И, несмотря на все это, Лиляна манила его к себе, он не мог от нее отказаться.

Почему же он заступился за Ольгу? Только из-за дружбы? Какая упрямая девочка! Такая хрупкая, изящная. И какой хороший товарищ! Младен уже не жалел о неудавшемся вечере, а только беспокоился, как бы Тошков не догнал Ольгу.

Фары мчавшегося автомобиля вспыхнули и погасли. Мысли Младена опять вернулись туда, в ярко освещенный зал ресторана. Они там еще, наверное, танцуют. И конечно, чувствуют себя свободнее, избавившись от его присутствия, обнимают гибкое тело Лиляны и безнаказанно шепчут ей разные пошлости. Может быть, и Тошков вернулся, занял его место. Что ж, он может ей понравиться. Он кавалер, развязен, и притом — начальник, у него собственная квартира. А для Лиляны это имеет значение. Ведь намекала же она Младену, что при такой маленькой зарплате, как у него, двоим нелегко устроиться. «Я не намерена работать, когда выйду замуж, — сказала она однажды. — Пусть обо мне заботится муж!»

Лиляна часто подсмеивается над его привязанностью к строительству. «Уж не думаешь ли ты, что молодая женщина, особенно если она красива, согласится похоронить себя в этой глуши? Да на это только какая-нибудь дурнушка или старуха согласится». Почему же он должен подчиняться ее капризам? Куда девалось его красноречие? Почему он не может убедить ее, что смысл жизни надо искать именно там, на стройке, что там его мышцы делаются крепче бетона, что пламя, вспыхивающее при каждом ударе о камень, разгорается в его душе. Она бы увидела, что человек среди этих скал — песчинка, а стоит ему взять в руки орудие труда — и он всемогущ. И неужели это он, один из сынов Антея, черпающих новые силы, прикоснувшись к земле, трепещет сейчас при мысли о затуманенном взгляде, полном обещания и обмана?..

18

Деревянные ступеньки общежития скрипели и прогибались, даже когда по ним поднималась своей легкой, быстрой походкой Таня. Она остановилась у двери восьмой комнаты, взялась за ручку. Против обыкновения дверь была закрыта на засов.

— Это я. Открой, — в голосе Тани слышалось нетерпение.

Ей открыла Божурка, в одной комбинации и с гребнем в руке. С порога Таня удивленно оглядела комнату: подметено, убрано, кровати оправлены, аккуратно застелены, на столе из зеленого кувшинчика выглядывают фиолетовые безвременники. Таня не знала, похвалить ли ей Божурку или сделать вид, что ничего не заметила: как бы та не загордилась. Эта перемена не была случайна. Божурка менялась с каждым днем. Стеснительная, скрытная деревенская девочка, как зверек, забивавшаяся в угол, она стала

доверчивой, общительной, услужливой.

— Зачем ты убрала? Ведь сегодня моя очередь, — спросила наконец Таня.

— Мне это совсем не трудно. Я ведь знаю, что у тебя нынче и без того дел по горло…

Божурка была права. Таню после смены вызвали в редакцию многотиражки. Потом она зашла в комитет за списками членов кружка. И только взяла в библиотеке книгу, как вспомнила, что нужно передать по радио сообщение об отличившейся бригаде бетонщиков.

Сейчас Таня искала свою затерявшуюся в книжном шкафу тетрадь и тут же давала Божурке поручения:

— Завтра до обеда у нас спевка. Я напишу пригласительные, а ты их раздай. Это одно. А второе — ты должна написать статью в многотиражку.

Божурка сидела на кровати, поджав под себя ноги, и, опершись на подушку, старательно выводила буквы на листке из тетради. При словах Тани девушка испуганно приподнялась и отложила листок. Что она может написать в газету? Ведь там пишут об опытных, отличившихся мастерах. А она не сделала ничего особенного.

— Знаешь, Таня, сначала, когда я сюда пришла, я очень боялась, что не смогу справиться и меня выгонят. В деревне ведь отец то и дело мне говорил: «Из тебя человека не выйдет». А я больше не хотела пасти овец. Целыми днями ему твердила, что хочу учиться дальше, но он и слышать не хотел. А здесь мне все помогают. Инженеры сказали: «Из тебя, Божурка, выйдет хороший работник». Сначала-то мне не верилось, что это возможно, но раз уж инженеры так говорили, то и я старалась не ударить лицом в грязь. Ко всему присматривалась, что мне расскажут и покажут, запоминала. А как же иначе можно? Ведь дело-то мне какое большое доверили!..

Божурка говорила, а Таня, будто и не слушая ее, что-то записывала.

— Вот твоя заметка и готова. Я записала то, что ты сейчас рассказала, — очень интересно получилось.

Таня снова вернулась к своим делам. Нужно было еще посмотреть последнюю лекцию, которую будут обсуждать в кружке. Но тут дверь с шумом распахнулась. Вбежала бывшая Танина сослуживица по управлению и затараторила; сегодня у них вечеринка, нужно успеть выстилать блузку, так что не может ли Таня дать ей свой таз?

— На вечеринку ты всегда готова бежать, а на хор ни разу не пришла, — упрекнула ее Таня.

— А что я — глупая, чтобы терять время? Живем только раз, надо спешить повеселиться, пока молодость не прошла. Гико Сиджимков нас приглашает. Комната у него большая — есть где потанцевать.

Таня знала об этой вечеринке. Только что Сиджимков встретил ее и пригласил вместе провести вечер. Она отказалась, но Сиджимков настаивал: у него, дескать, к ней важное дело.

— Я буду в редакции. Вот там и поговорим, — возразила Таня.

— Да ну ее! Вечно там шум, толчея. И лишних ушей много. А мой разговор их не терпит.

Сиджимков выжидающе смотрел на девушку своими кошачьими глазами и старался угадать, чем бы заинтересовать ее. Тут он вспомнил, как она когда-то рассказала ему о своей прежней мечте стать киноактрисой: даже пробные снимки уже делали на студии, но они получились неудачными. Есть зацепка! Ею и надо воспользоваться…

— Я ведь к чему этот разговор веду, — снова заговорил Гико, — на днях должны приехать киношники, будут снимать документальный фильм о нашем строительстве. Одного из них я знаю. А я давно уже задумал что-то вроде маленького сценария. Так, небольшой сюжетик, и знаешь, ты будешь в центре.