Вдовы носят траур
Шрифт:
– Вы так быстро примчались сюда после моего телефонного звонка, – объяснил ему Эллис. – Моя газета передает мистера Лэма в ваши руки. За это мы хотим иметь полную информацию по данному делу.
– Черта с два! Кто сказал, что газета передает его в наши руки? – сердито сказал Селлерс. – Я сам поймал его! Мы проверили все агентства по прокату автомобилей и установили номер машины, которую взял Лэм.
– Стоило ли тратить на это столько усилий? – спросил я.
– Ты сам знаешь, что стоило.
Эллис вскочил на ноги и сказал:
–
– Когда? – спросил Селлерс.
– Да только что. Когда Лэм вошел в этот бар, я сразу шепнул бармену, чтобы он позвонил в полицейское управление, позвал вас к телефону и сообщил вам, что Лэм находится здесь. Поначалу я надеялся, что Лэм согласится, чтобы газета передала его в руки полиции. Но наш разговор показал, что он на это не согласен. Поэтому я попросил вас срочно приехать сюда, чтобы обсудить это дело на месте.
– Никакого звонка из бара не было, – сердито сказал Селлерс.
Эллис встал и молча направился к стойке.
– Постойте, – окликнул его сержант. – Позовите бармена сюда. Я сам буду задавать ему вопросы.
Но Эллис, как бы не слыша его слов, уже громко обращался к бармену:
– Сэм, вы звонили в полицейское управление сержанту Селлерсу?
Полсекунды длилось неловкое молчание. Потом бармен сказал:
– Ясное дело, мистер Эллис.
– Что же произошло? Не застали Селлерса на месте? Он вот говорит, что вы ему не звонили.
– Телефон был занят… Ну конечно, мой телефон был занят. А когда я наконец дозвонился, Селлерса уже не было на месте. Мне сказали, что он скоро вернется. Тогда я передал лично для него, чтобы он сразу позвонил сюда, в бар.
– Позвонил сюда? – спросил Эллис.
– Правильно.
– Чтобы он позвонил? – еще раз со значением повторил Эллис.
– Ну конечно, чтобы он приехал сюда лично, – понял наконец намек бармен.
Эллис вернулся назад к столику и сел на стул.
– Вы намерены написать обо всей этой чепухе в своей газете? – спросил у него Селлерс.
– Конечно, я хочу написать о том, что Дональд Лэм, узнав, что полиция намерена допрашивать его, пришел к нам в редакцию. Он спросил, согласна ли газета проследить за тем, чтобы полиция вела с ним честную игру. Редакция обещала ему это.
– В нашем городе каждый человек может быть уверен, что с ним в полиции поступят честно, – отрезал Селлерс. – Газета тут ни при чем.
– Я ведь не говорю, что газета считает, что должна защищать кого-то от полиции. Я говорю, что нас просил об этом Дональд Лэм.
– Можете писать в своей газете, что вам заблагорассудится. А мы с Дональдом сейчас поедем в полицейское управление. Там состоится небольшой приятный разговор.
– Я иду с вами вместе? – спросил Эллис.
– Вы остаетесь здесь, – ответил Селлерс. – Начинайте писать вашу статью. Но только не вздумайте создать впечатление, будто я приехал в этот бар потому, что получил от вас сигнал. Я появился здесь, потому что использовал добрые, старые, надежные полицейские методы. Нашел номер машины, взятой Дональдом Лэмом напрокат. Включил этот номер в список разыскиваемых автомобилей. Полицейский обнаружил эту машину на ближайшей отсюда стоянке. Я догадался, что Лэм должен быть в этом баре. И вот я здесь.
Эллис повернулся ко мне:
– Дональд, вы намерены придерживаться версии о…
– Вы не получите от Дональда никакой информации, – перебил его Селлерс. – Мы ведем расследование дела об убийстве. В интересах следствия все данные по делу должны до поры до времени не разглашаться. Поехали, Шустрик! – При этих словах он тряхнул меня за воротник и приподнял со стула. – Нам надо торопиться, – сказал Селлерс журналисту. – Я больше не могу тратить время на разговоры с вами.
– Дональд, – сказал Эллис. – Я смогу получить от вас подтверждение того, что вы мне рассказали?
– Заткнитесь, – грубо оборвал его Селлерс. – Давай, Лэм, пошли… – И он потащил меня к двери.
Глава 13
Комната в полицейском управлении была похожа на карцер. Грязный коричневый линолеум на полу был испачкан черными, длинными, как гусеницы, пятнами – следами непотушенных сигарет, брошенных на пол во время полицейских допросов многочисленными посетителями этой комнаты. Полицейские иногда позволяют подозреваемым курить, но редко дают при этом пепельницу. Исцарапанная, обшарпанная поверхность стола была тоже покрыта «черными гусеницами» различного размера. Небольшое окно было зарешечено. Дверь запиралась на замок с пружиной. Стулья были тяжелые, крепкие, неудобные – реликты прошедших эпох мебельной индустрии. Больше в комнате ничего не было. Только стол и стулья.
Я сидел с одной стороны стола. Фрэнк Селлерс и Джил Адамс – с другой.
– Адамс по телефону передал тебе для меня сообщение, и я покинул ресторан, как только ты передал мне его слова, – втолковывал мне Селлерс. – Я ушел без малейшей задержки. Ты это помнишь?
– Без малейшей задержки после чего? – спросил я.
– После того как ты передал мне слова Адамса.
– Я передал тебе слова Адамса?
– Слушай, Лэм! Ты на развилке дорог. Ты должен сотрудничать с нами. Или можешь попытаться не сотрудничать. Ну, теперь расскажи нам насчет того, как было дело с телефонным звонком от Адамса.
– Я дам свои показания, когда меня вызовут как свидетеля в суд, – сказал я.
Селлерс резко отодвинул свой стул, вскочил, подошел ко мне и встал надо мной в угрожающей позе.
– Ты, нахальный сукин сын, – сказал он. – Ты думаешь, я вытерплю от тебя все…
– Я дам показания на суде, – повторил я.
– Подожди, Фрэнк, – вмешался Адамс. – Не будем спешить с выводами. Возможно, мы с ним еще отлично поладим.
– Мы вместе обедали в ресторане? – спросил меня Селлерс.
– Правильно.