Вдовы носят траур
Шрифт:
– Ты пил вино?
– Пил.
– А я к спиртному не притронулся?
– Я дам свои показания в суде.
– Ты дашь их здесь и сейчас же, – сказал Селлерс. – И подпишешься под ними.
Я отрицательно покачал головой. Селлерс нажал кнопку звонка, и в комнате немедленно появился полицейский.
– Все готово, сержант, – доложил он.
– Пошли, Шустрик, – сказал мне Селлерс. – Мы тебе сейчас кое-что покажем. Чтобы ты мог немного подумать о том, как себя вести.
В сопровождении полицейских я прошел через две комнаты. В последней нас ждали пять парней. На двоих была тюремная одежда. Двое других выглядели
– Отлично, мальчики, – сказал им Селлерс. – Теперь входите.
Он открыл дверь в коридор. Потом мы все оказались в длинной, разделенной пополам занавеской полутемной комнате. Нас – меня и пятерых парней – поставили перед этой занавеской. Включился яркий свет, который заставлял нас всех непрестанно мигать. Из-за занавески послышался приказ Селлерса:
– Сделайте два шага влево.
Мы подвинулись влево. Из-за занавески прозвучал еще один приказ:
– Теперь сделайте два шага вправо.
Мы вернулись на прежнее место.
Несколько минут в комнате царила тишина. Потом я опять услышал голос Селлерса:
– Можете ли вы опознать кого-нибудь из этих людей?
Ответил женский голос:
– Я узнаю этого человека.
– Вы имеете в виду того, который стоит посредине?
– Правильно. Того, что в середине. Слева от него стоят трое, а справа двое.
– Вы уверены, что это тот самый человек?
– Это он. Я могу в этом поклясться.
– А что скажете вы? – снова послышался голос Селлерса.
– Тут нет вопроса – это он, – отозвался другой женский голос.
После этого полицейский вывел нас из комнаты. Пять парней куда-то делись. Снова появились Фрэнк Селлерс и Джил Адамс.
– Ну, ты все слышал? – спросил у меня Селлерс. – Ты был опознан свидетелями как человек, который вышел из кабины номер тринадцать перед тем, как там был обнаружен труп. Понятно, Шустрик?
Я ничего ему не ответил.
– Теперь разреши мне сказать тебе следующее, – продолжал, обращаясь ко мне, Селлерс. – Ты еще не сжег за собой все мосты. Еще нет. Но теперь ты знаешь, в каком оказался положении. Баффин выглядит чистеньким. Его шантажировал Стармэн Калверт. Он согласился заплатить Калверту десять тысяч долларов, поскольку тот имел документы, доказывающие, что Баффин провел ночь с дамой в мотеле. Баффин обратился в ваше агентство, поручив уладить дело с шантажистом. Ты вручил шантажисту выкуп и получил от него документы. Но не вернул их Баффину. Возможно, ты задумал впоследствии сам его шантажировать. Я не знаю, что было у тебя на уме. Но Баффин заподозрил именно эту причину. Так или иначе, ты заставил Калверта дать расписку в том, что он является шантажистом, и получил от него фотографии и другие документы. Они все еще должны быть у тебя. Теперь ты обязан передать и эти документы, и расписку, которую дал тебе Калверт, полиции. Баффин был шантажирован. Если бы у него не было надежного алиби, мы могли бы подозревать его в убийстве Калверта. Но теперь ты возглавляешь список подозреваемых.
– Какое же алиби имеет Баффин? – спросил я.
– Показания Мортона Брентвуда. Когда официантка нашла труп, они вместе находились в кабинете Баффина. Их разговор начался по крайней мере за десять минут до того, как Калверт вошел в кабину.
– Понятно, – сказал я.
– У этого Брентвуда есть враги, которые стараются сейчас вывести на чистую воду некоторые его делишки. Они утверждают, что в ночь с пятого на шестое он организовал в Сан-Франциско встречу с некоторыми людьми, на которой уговаривал их внести деньги, чтобы образовать фонд для подкупа должностных лиц, которые должны будут провести какие-то выгодные для собравшихся законы. В этом, конечно, нет ничего необычного. Но дело резко меняется, если вместо слова «уговаривал» поставить слово «заставлял» вносить деньги для подкупа.
– Значит, Брентвуд приехал сюда, чтобы узнать у Баффина, будет ли тот до конца отрицать, что ездил на это совещание в Сан-Франциско?
Селлерс поправил меня:
– Брентвуд приехал сюда, чтобы добыть доказательства того, что Баффин в ту ночь находился в нашем городе, а не в Сан-Франциско. Конечно, Баффин тоже не горит желанием рассказать, где он был и чем занимался в ту ночь. Но Брентвуд боится, что Баффин может пойти на это, если посчитает выгодным раскрыть карты.
– И я замешан в эту грязную историю? – спросил я.
– И ты замешан в эту грязную историю, – подтвердил Селлерс, ожидая, что я скажу еще.
Но я молчал. Тогда заговорил он:
– Ну, так где находятся фотографии?
– Они спрятаны в надежном месте, – ответил я честно.
– Баффин требует, чтобы ты отдал их ему.
– Баффин не является моим клиентом. Мне было поручено выкупить эти фотографии у шантажиста, чтобы передать их другому лицу, а не Баффину.
– Ладно, – сказал Селлерс. – В таком случае мы хотим иметь их у себя в полиции. Это – вещественные доказательства.
– Каким образом эти фотографии могут рассматриваться как вещественные доказательства?
– Фотографии показывают, что Калверт был шантажистом.
– Вы это и без того знаете.
– Шустрик, – угрожающе сказал Селлерс, – мы здесь не для того, чтобы валять дурака и играть словами. Если ты хочешь выпутаться из этой истории, у тебя еще есть шанс. Смотри не упусти его.
– А если упущу?
Селлерс осклабился:
– Мы сейчас не будем тебя арестовывать. Пока еще не будем. Но мы предадим гласности тот факт, что на опознании, проведенном по всем правилам, ты был опознан как человек, который выходил из кабины номер тринадцать незадолго до того, как там было обнаружено мертвое тело, двумя свидетелями.
– Какие наблюдательные свидетели! – сказал я. – Между прочим, вы случайно не спросили их о том, не видели ли они, как сержант Селлерс во время нашего обеда в ресторане прикладывался к рюмке? Может быть, они видели, как он ушел из ресторана только после того, как официантка вместе с подносом упала от страха на пол?
Лицо Селлерса налилось кровью.
– Ты нахальный ублюдок! Я могу…
– Спокойно, Фрэнк, – перебил его Джил Адамс. – Не забывай, что этот парень уже разоблачен при опознании.
– Хорошенькое опознание! – сказал я. – Я стоял в ряду людей, которые не имели со мной ни малейшего сходства.
– А мы считаем, что это было замечательное опознание, устроенное по всем правилам, – ухмыляясь, сказал Селлерс. – Люди, среди которых мы показывали тебя свидетелям, были того же возраста, телосложения и внешнего вида, что и ты.
– Липа, – сказал я. – Двое из них стояли в арестантской форме, двое других были полицейскими огромного роста.
– Ты можешь назвать их фамилии? – все еще ухмыляясь, спросил Селлерс.