Вечерний круг. Час ночи
Шрифт:
И хотя жарко и душно было до невозможности, и автомобильный смог достигал в этот час максимальной своей концентрации, Тарас Петрович не изнемогал, как с утра, а был на удивление свеж и полон энергии.
В министерстве дела складывались как нельзя лучше. Викентий Романович был до невозможности любезен и принял подарки с нескрываемым удовольствием. А увидев норковый палантин, замахал руками и пригласил смутившегося было Тараса Петровича вечером к себе домой, чтобы тот лично вручил подарок его супруге. Такой удачи Тарас Петрович, признаться, даже не ждал. При поддержке сообразительной Ниночки Афанасьевны можно будет у размякшего в домашней обстановке Викентия Романовича выцыганить что угодно. Ах какая удача ждёт его сегодня вечером!
Тарас Петрович, не спеша прогуливаясь по широким ступеням здания телеграфа, самодовольно поглаживал свои роскошные усы и всё брезгливее поглядывал на снующих вокруг него людей.
Таким его ещё издали и разглядел Владимир Сергеевич, приближаясь к месту свидания. Всё в этом человеке претило ему: и надутость, и фанфаронство, и манера одеваться, и даже эти нелепые усы и бросающийся в глаза рост.
Тем не менее при встрече он постарался изобразить самую лучезарную из своих улыбок, долго тряс пухлую руку Тараса Петровича и даже раза два с восторгом похлопал его по жирному плечу.
Наконец они медленно двинулись вверх по улице Горького и вскоре уединились в одном, любимом ими ресторане, где в этот час посетителей было немного и даже соседние столики оказались пустыми, что позволило вести непринуждённый разговор и вовсе уж без всякой опаски.
– Что ж это произошло у вас, дорогуша?
– укоризненно пророкотал Тарас Петрович, когда услужливый официант, расставив перед ними закуску, удалился.
– Ах, не говорите!
– нервно взмахнул руками Владимир Сергеевич, словно стряхивая с пальцев воду.
– Подлинная трагедия, ей-богу.
– Какие же у вас на этот счёт соображения, хотелось бы знать? Мы ведь осведомлены весьма скупо.
– Кое-какие соображения, конечно, имеются, - согласился Владимир Сергеевич.
– Точнее сказать, предположения. Ну к примеру. Николай этот вышел от Губиных в первом часу ночи. Хулиганов у нас хватает, как известно. И Николай был выпивши. Старик на этот счёт большой охотник. Да тут ещё такой повод: на прощание. А во дворе, там, слово за слово - и уже драка. Ну а в драке всё может случиться.
– Гм… Ну допустим, - проурчал Тарас Петрович, налегая на закуску, что, кроме всего прочего, помогало ему быть кратким и больше слушать, чем говорить, в этой щекотливой ситуации.
– Ну а ещё какой вариант вам на ум приходит?
Владимир Сергеевич понял, что первый вариант отвергнут, и ещё он понял, что его собеседник что-то знает и чего-то от него ждёт. Это было странно, ибо от бестолковых стариков Губиных приезжий никакой полезной информации получить не мог. Это было не только странно, но и подозрительно и заставляло проявлять крайнюю осторожность.
– Какой ещё вариант?
– переспросил Владимир Сергеевич.
– Такой, скажем. С кем-то Николай мог в Москве встретиться и за выпивкой проболтаться насчёт денег, которые, мол, повезёт домой. Ну а этот «кто-то» мог возжелать покуситься…
– О!
– многозначительно поднял толстый палец Тарас Петрович и даже перестал жевать.
– Вариант куда разумнее, по правде сказать.
– И с угрозой добавил: - Именно «возжелать покуситься». Именно.
Затем последовала перемена блюд, во время которой они лишь молча выпили ещё по рюмке, и только когда официант отошёл, разговор смог возобновиться.
– Есть вопрос, - просипел Тарас Петрович, внимательно разливая коньяк по рюмкам.
– Кто этот «кто-то»? У вас есть на этот счёт соображения?
– Вам лучше осведомиться об этом в милиции, - усмехнулся Владимир Сергеевич.
– Их это тоже интересует.
– У нас разные задачи, - хмуро возразил Тарас Петрович и посмотрел на своего собеседника.
– Лично мы хотим вернуть свои деньги. Только и всего. И мы их вернём, понятно?
Он слегка пристукнул огромным волосатым кулаком по белоснежной скатерти. В мутных, навыкате, рачьих глазах его мелькнула злость. «Последняя рюмка, видимо, была лишней», - с неудовольствием подумал Владимир Сергеевич.
– Поверьте, я не меньше вас хочу, чтобы они вернулись, - с горячностью произнёс он.
– На наших отношениях не должно лежать даже тени недоверия. Честь моей фирмы…
– Мы плевать хотели на вашу фирму!
– Но позвольте!
– Не позволю. Ваша фирма, уважаемый, может быть, и понесла кое-какой моральный урон… Впрочем, мы ещё к этому вернёмся. А вот наша фирма потеряла живые денежки, и, как вам известно, немалые. Как-никак разница.
– Я и не спорю, - огорчённо развёл руками Владимир Сергеевич.
– Именно это меня и угнетает.
– Ещё вопрос, - упрямо произнёс Тарас Петрович.
– Вы заперли портфель, когда отдали его Николаю?
– А как же? Само собой.
– Вы ему сказали, что там лежит?
– Я? Нет, конечно. Но… он мог догадаться.
– Это как же ему догадаться?
– подозрительно прищурился Тарас Петрович.
– Ну-ну, выкладывайте.
Владимир Сергеевич вспыхнул от негодования:
– Вы только не ведите разговор в таком тоне. Вы не следователь, и я не на допросе.
– Тон, милый человек, тут ни при чём. Я не Михаил Прокофьевич, я этим самым манерам не обучен. Серьёзно всё оборачивается-то. Что ж получается? Вы Николаю про деньги не говорили, мы тоже не говорили, а он святым духом узнал и даже старику Губину и племяшу его об этом сказал?
– Какому племяшу?
– растерянно спросил Владимир Сергеевич.
– Это уже другой вопрос, - продолжал Тарас Петрович всё тем же угрожающим тоном.
– Вы мне скажите, откуда Николай мог про деньги узнать?
– Ну допустим, он мог это понять, потому что я его предупредил, чтобы он был с портфелем крайне осторожен, чтобы берёг как зеницу ока. Но какому ещё, к чёрту, племяннику он мог рассказать? У Губина нет никакого племянника.
– Как так нет, когда он к нам приезжал?
– К вам? Приезжал?
– с изумлением переспросил Владимир Сергеевич.
– Стойте, стойте! Это какой же он из себя, разрешите узнать?