Вечная любовь
Шрифт:
Ульяна посмотрела туда же, куда и все: на золотые створки высоко над ртутным озером. Ей показалось, что глаза драконов недобро сверкнули.
Тишина давила на уши. Даже раненый перестал хрипеть, то ли прислушиваясь, то ли распрощавшись с жизнью. Уля отметила это краем сознания и продолжала слушать.
– Но Вратам нужны были Печати и нужен был Страж. Эту роль Небесный Владыка отвел любимой дочери. Её дух был разорван на девять частей, и Девять печатей навеки сомкнули створки!
Это было честью для Лишаны. И одновременно - наказанием. Тигр тоже свое получил: у меня отняли часть души, забрали Зверя, заперли в этом теле...
С этими словами Шон опустился на колени и лбом коснулся обуви Аиджи. Это далось ему нелегко, словно кланялся через силу, собирая в кулак всю свою волю, заставляя себя подчиниться.
И так же выпрямился, как пружина.
– Но в этом была и милость, ибо хозяева менялись, пролетали года, столетия следовали одно за другим... И все это время я искал способ вернуть утраченное. А потом судьба преподнесла подарок. Оказалось, Небесный Владыка не так уж и всесилен! Его Печати теряли силу, и чтобы вернуть её, частички души возрождались в Среднем мире. Моя Лишана жила в облике человека, а я даже не мог её увидеть, пусть по земле и ходило лишь её жалкое подобие. Но этого оказалось достаточно.
Шон обвел рукой саркофаги:
– Каждая из этих девушек - реинкарнация Лишаны. И ты, - палец смотрел Ульяне прямо в лоб, - тоже. А значит, вы сможете заменить её. Ваши души станут печатями, девять стражей не покинут свой пост, но моя Лишана вернется ко мне.
– Идиот!
– донеслось издалека, но слабый голос Ланни заглушил нарастающий рокот барабана.
– Придурок! Ты выпустишь демонов...
Ульяна не могла пошевелиться, и не потому, что её держали. Силы внезапно кончились. Она поверила в то, что все происходящее - правда. И только надежда еще не желала сдаваться. Несмотря на ужас, Ульяна искала выход, тянула время.
– Восемь!
– выдохнула резко и громко.
Шон замер.
– Нас - восемь! Твоей Лишане все равно придется остаться среди Стражей, иначе одной печати будет не хватать.
– У меня два пути, - голос Шона звучал ровно, но в глубине клокотал едва сдерживаемый гнев.
– Дождаться девятой реинкарнации... или рискнуть. Я выбрал второе, ибо кто знает, получится ли вернуть затерянную и расколотую душу. Восьми печатей достаточно, чтобы отсрочить конец света. Вы будете сдерживать демонов до того момента, когда Лишана закончит свой земной путь и сможет встать рядом с вами. Я её не оставлю, так что... просто дождитесь того момента!
– Хватит болтать!
– перебила его Аиджи.
– Ведешь себя, как слюнтяй.
От холодного голоса Ульяну пробрал озноб, и показалось, что крышка нефритового саркофага, на которую её уложили, сделана изо льда. А Шон отошёл, уступая место Аиджи.
Тишину нарушали только крики Ланни. Он бился в путах, называя всех сумасшедшими, грозил страшными карами, которые мог придумать, но на него не обращали внимания, а потом и вовсе вставили в рот кляп.
И в тишине родилась мелодия. Тихая и робкая вначале, она постепенно крепла, набирала силу, и вот уже голос Аиджи заполнил гробницу. И, отвечая на призыв, саркофаги засветились, все восемь, а ступа-колокол, парящая над ложем, тихо загудела, как будто кто ударил в закругленный бок молоточком.
Крепкие руки удерживали, не позволяя даже повернуть голову, и Ульяна не сразу поняла, что этот надсадный вой, бьющий по ушам - её собственный. Она пиналась, пыталась если не освободиться, то ослабить хватку, чтобы не дать опуститься занесенному ножу... И вдруг церемонию нарушил пронзительный вопль:
– Аиджи! Ты же обещала!
Жрица не обращала внимания, даже головы не повернула, и не сбилась с такта. Шон бился в руках схвативших его людей и выл от бессилия. Но Ульяна уже не видела: она как кролик, зачарованный удавом, смотрела на приближающуюся Аиджи.
Нож начал движение вниз, и тут жрица покачнулась - ей под ноги прилетел один из тех, кто пытался удержать Шона. В отчаянии Тигр умудрился высвободиться и теперь пробивался к жертвеннику, в который превратился саркофаг. Но его тут же оттеснили, песня возобновилась, и на лицо Ульяны опустился туман. Она скосила глаза и задохнулась: из Чаши, что стола в изголовье, текли клубы синеватого дыма. Тонкими струйками они оплетали ножки, скользили по светящейся поверхности нефрита, обнимали плечи... Руки держащих Ульяну мужчин отдергивались, лишь бы не встретиться с невесомыми щупальцами, но свободы это не прибавило: тело опутала призрачная сеть.
Она прижимала к саркофагу, давила на грудь, мешая дышать. Но Ульяну это уже не беспокоило: все её внимание было приковано к полыхающему кончику ножа. Клинок приближался, и она поняла: лезвие сделано не из стали, а из серого, до зеркального блеска отполированного камня.
Зачарованная бликами на острие, Уля не видела, как Шон расшвырял противников и вскочил на ноги, а потом, поняв, что не успеет, кинулся прочь, перескакивая с одного камня на другой. Не видела, как вылетает из ножен меч, и заступивший путь падает, а поверхность ртути снова замирает, приняв жертву.
Острая боль на миг привела в чувство, заставила забиться, вырываясь из кокона, но туман уже начал окрашиваться алым. Кровь пропитывала его, словно вату, и ему уже мало было Ульяны. Щупальца дернулись, и с краев саркофага устремился вниз пламенеющий водопад. Он расползался по полу, заполнял лепестки, отшатываясь от ног стоящих на них людей... И ртуть заволновалась, чуя его присутствие.
Жизнь утекала из Ульяны капля за каплей. Голова кружилась, и все ощущения свелись к пульсирующей болью точке. Не сойти с ума позволяла мелодия. Ульяна цеплялась за неё, как утопающий, впускала в самые сокровенные уголки души и замечала, что боль уменьшается с каждой нотой. Напев напоминал реку, и Уле стало казаться, что она лежит в лодке, подхваченной медленным течением. Покой и безразличие окутали измученную душу, стало хорошо и тепло, и дрема смежила веки... Ульяна засыпала, и было все равно, что случится дальше. Она не видела, как снова поднялся нож, как в синих глазах Аиджи полыхнуло пламя... И вскрик, вырвавший из сна, показался неуместным. Он не вызывал ничего, кроме недоумения, ярости и новой вспышки боли.
Крики, звуки ударов, лязг стали... Все закружилось. Уле показалось, что её затягивает в какую-то черно-багровую воронку, вертит и кидает из стороны в сторону.
– Освободи меня, придурок!
– последнее, что она услышала прежде, чем погрузилась в темноту.
Там, в пустоте, единственным маяком и путеводной нитью была мелодия Аиджи. Ульяна не сразу поняла, что голос поменялся, стал мягче, красивее и сильнее. Ноты звучали увереннее, а потом... потом сделалось понятно, что поет она сама. Нет. Не она - Лишана. Но ведь она и есть - Лишана? И кто такая Ульяна? И...