Вечная любовь
Шрифт:
– Когда найдем все печати, он, - палец уткнулся Ланни в грудь...
– Я знаю. Я знаю, что тогда сделает Цилинь, - перебила его Ульяна и похолодела от понимания того, что ведь и вправду - знает!
Она теперь не только понимала местную речь. Она понимала то, о чем не ведали и сами обитатели Благоуханного края. И как именно Аиджи нарушила ритуал тоже - знала. И, несмотря на ужас своего положения не могла не восхититься изяществом, с каким Жрица все это провернула. Это же догадаться поменять местами два незначительных слова, которые в заклинании служили скорее для связки, чем несли какую-то нагрузку! И как
Страх сжал сердце ледяными тисками. Неужели ритуал подействовал, и душа Лишаны заняла её тело? А как же она, Ульяна? Что с ней станет? Растворится или...
Рядом с ней были двое мужчин, но ни одного из них она не смела просить о помощи. Шон немедленно потребует завершить ритуал, и будет прав.
От таких мыслей стало еще страшнее. Но еще больше - от нахлынувших чувств. Нужно бояться этого сумасшедшего и держаться подальше, но душу переполняли тепло и благодарность. А еще... Уле казалось, она знает, что это за чувство. Но признаться в этом не смела даже себе, словно это могло разрушить запоры, удерживающие Лишану в определенных границах.
– Она сильна, - Ланни опустился на колени рядом с плащом, на котором лежала Ульяна.
– Нужно найти Печати раньше, чем она одержит над тобой верх.
– И что тогда?
– спросила, хотя знала ответ. Но надежда услышать другое все еще теплилась.
– Тогда мы сможем провести ритуал и закрыть створки. Драконы займут свое место, а демоны останутся в Нижнем мире.
Не то, что хотелось услышать. Но это было правдой.
И судя по бегающему взгляду Шона, даже он смирился.
В груди снова потеплело. Бедный. Как ему тяжело!
– Шон!
Тот вскинулся и тут же оказался рядом и так сжал протянутую руку, что стало больно. С губ сорвалось имя:
– Лишана... Моя Принцесса.
Взгляд, полный тоски подходил больше собаке, чем Тигру. И Уля отвернулась, чтобы не видеть, не поддаться этим чувствам. Но страх уходил. Почему-то она верила, что Шон не причинит ей вреда.
– Значит, решено! Ищем Печати.
Уля кивнула. Ничего другого она предложить не могла, тем более что сейчас куда больше неясного будущего её занимало настоящее: Лишана. Раздвоение личности оказалось неприятным сюрпризом, хотя и полезным: Ульяна теперь понимала не только язык, но и происходящее, и эти знания вселяли надежду, что все обойдется. Если, конечно, Лишана не заявит права на тело.
– Вот только шизофрении мне не хватало!
– бурчала Уля, устраиваясь поудобнее на жестком полу.
Плащ, служащий одновременно и матрасом, и одеялом, от холода не спасал. Плечо болело, и Ульяна подумала о Ланни.
– Ты как?
– поинтересовалась у него.
– Вы о чем, принцесса?
– О твоих ранах, - пояснила и осеклась: сквозь окровавленные прорехи в одежде проглядывала здоровая кожа. Ни царапины, ни рубца.
Лишана тут же подсказала - почему. Цилинь - химера, созданная её отцом на смену оступившемуся Тигру. И его никто чудесных способностей не лишал. Другое дело, что и охотились на него потомки богов, которые сумели сковать его магию.
Но, кроме этого, Принцесса поделилась еще одним знанием. У Ули перехватило дыхание: это касалось Шона. Ему грозила опасность.
– Как быть с твоим наказанием?
Он махнул рукой:
– Где наша не пропадала!
Поговорка, произнесенная с легким акцентом, разозлила:
– Тебе так умереть не терпится? Если ты не подчинишься Жрице, что мы будем делать?
– Бежать!
– Ланни поворошил угли, и его глаза поймали отблеск взлетевших искр.
– Он сдаст нас при первой возможности.
– Да ты...
– взвился Шон.
Они стояли лицом к лицу, готовые сцепиться насмерть. И только неудачная попытка Ульяны встать привела обоих в чувства:
– Принцесса, вам лучше лежать.
– Вы меня быстрее Аиджи угробите! Шон, есть ли способ избежать наказания?
Он покачал головой. Ульяна вздохнула: она это предвидела, но так не хотелось отпускать надежду в то, что все образуется.
– Не понимаю, зачем это было надо...
– пробормотала она.
– Небесный Владыка знал о характере Белого Тигра и о том, что тот постарается освободить любимую, - встрял Ланни.
Но она и это знала. Отец Лишаны предусмотрел все: стоило Шону ослушаться, и его сердце начинало каменеть. Не терять чувствительность, а превращаться в камень. Постепенно, понемногу, чтобы дать время раскаявшемуся грешнику приползти к ногам хозяина.
– Я выдержу!
– огрызнулся Шон.
– Выдержу и дождусь Лишану! Она найдет способ.
– Ты сам знаешь, что это чушь!
– фыркнул Ланни.
– Если бы была такая возможность, мы бы уже знали. Принцесса, вам плохо?
Уля помотала головой, натягивая край плаща на лицо, чтобы скрыть слезы. Шон ждал, пока она исчезнет, растворится в Принцессе. Ради этого все и затеял. Это не было новостью, но почему-то стало очень больно.
– Вам нужно отдохнуть... Постарайтесь заснуть, а мы поищем лекарство, - предложил Ланни, забыв о противостоянии с Тигром.
– Опасно!
– Улю познабливало, но она не признавалась в том, что ей все хуже.
– Нельзя. Нельзя...
Перед глазами заклубился туман. Он темнел, превращаясь в грозовую тучу, а потом накрыл, как старое ватное одеяло, пролежавшее на даче всю зиму, и такое же влажное и вонючее.
25
Боль то уходила, то возвращалась. Ульяна чувствовала, что сидит на могучем звере, большом и гибком, но упасть не боялась: её обхватывали сильные руки, прижимая к надежной груди. Под жесткой тканью одежды билось сердце, только) рассмотреть что-то, кроме клубов тяжелого тумана, не получалось. Он поглощал даже звуки, так что и шагов неведомого зверя было не слышно. И только уверенная ладонь на спине не позволяла запаниковать, хотя каждое движение зверя отдавалось резкой болью, которая не отступала и во сне, и вскоре Ульяна перестала понимать, наяву все это или в горячечном бреду.
Лица коснулся холодный воздух, и тело охватил озноб.
– Потерпи, скоро станет легче, - руки обняли сильнее, стараясь закрыть от ветра и согреть.
– Потерпи...
Она узнала этот голос, и боль ненадолго отступила перед радостью. Но чувства принадлежали не Ульяне. Она дернулась, размыкая объятия, и рухнула вниз, в черную пустоту.
Пол больно ударил по спине, вышибая из легких воздух, а в ране вспыхнул огонь, выжигая остатки памяти. Последнее, что услышала Ульяна - злобный рев неизвестного зверя.