Вечная любовь
Шрифт:
Против ожидания, ничего не случилось. Никто не поскользнулся, не надорвался, не уронил. Но ехать, восседая на плечах живых людей, было непривычно.
Носильщики двинулись вперед странным скользящим шагом. А рядом, положив руку на край паланкина, шёл Шон.
Всегда разговорчивый, сейчас он молчал, и по взглядам, которые кидал на дорогу, по тому, как ускорял движение, становилось ясно: волнуется и торопится.
Постепенно его нервозность передалась и Уле. Чтобы хоть как-то отвлечься, она с преувеличенным интересом стала рассматривать окружающее.
Дорога, петляющая между холмов,
В лесу тоже было на что посмотреть. Тут ивы склонились над звонким ручьем, там раскинули ветви крепкие дубы. Папоротник расстелил широкие вайи, образуя невероятный ковер.
– Он цветет?
– вспомнила Уля легенду.
Шон ответил удивленным взглядом:
– Это папоротник. Он размножается спорами.
– Знаю, - поскучнела Уля.
– Но ты так убеждал меня в необычности этого мира, что я подумала... Ох!
От урока ботаники её отвлекли развалины.
Давным-давно здесь стоял каменный дворец. Или храм. Или еще что-то, не менее величественное. Некогда белоснежные колонны оплетал вьюнок, а в широких расселинах свили гнезда птицы. Даже ласточки облепили камни глиняными корзиночками, хотя Уля всегда думала, что они предпочитают селиться поближе к жилью.
Дорога повернула, огибая величественные развалины, и в просвете показалась статуя. Божество сидело в позе лотоса, сложив на коленях руки, а печальное лицо выражало бесконечное терпение и смирение перед ударами судьбы.
– Это Будда?
Статуя отличалась от канонических изображений, но сходство, тем не менее, имелось.
– Нет, - Шон ответил слишком быстро и как-то нервно.
– Возможно, это первый хозяин дома. После смерти их энергия служит потомкам, оберегая жилище.
Уля сдержала язык - не все нужно говорить вслух, но Шон понял:
– Видимо, этому не хватило сил.
Таких развалин оказалось немало. Часть из них попалась по дороге, часть было хорошо видно, когда путники выбирались из леса на вершину холма... Времени в пути они провели немало, но носильщики даже дыхание не сбили. Зато, когда дорога повернула в очередной раз, его перехватило у Ульяны.
20
Гробница напоминала ступенчатую пирамиду, ярусы которой украшали барельефы. Там, где их не было, цвели настоящие сады: кусты, деревья в кадках, подвесные кашпо... А между ними стояли, сидели и лежали статуи.
Уля разглядывала постройку, открыв рот, а носильщики поставили паланкин на землю и тихо отошли. Шон, окончательно ставший серьезным, протянул руку:
– Нас ждут. У тебя еще будет время рассмотреть все как следует.
Уля послушно поднялась, забыв, во что обута. Шон едва успел подхватить и, приподняв на руках, осторожно поставил на землю:
– Задерживаться нельзя, но и торопиться не стоит. Никто здесь не хочет, чтобы ты покалечилась.
– Никто?
– Уля повисла на его руке, чтобы хоть как-то сохранять равновесие.
– А тут что, меня кто-то знает?
– Вас тут знают почти все!
Голос поднялся под своды огромного зала, а потом растворился, оставив лишь отзвуки едва слышного эха.
Уля вздрогнула. Прямо перед ней, на вершине лестницы из четырех ступенек стояла девушка. Совсем молоденькая, даже младше самой Ули. Но её взгляд наполняла такая уверенность в себе, что стоять, опираясь на кого-то, стало стыдно. Тем более что Шон и сам отпустил руку спутницы. Уля беспомощно смотрела, как мужчина, бесстрашно вставший лицом к лицу с Костяным демоном, человек-тигр, который защищал её ото всех опасностей, независимый и хладнокровный воин, опускается на колени и припадает лбом к холодному камню.
– Я привел её, госпожа.
– Вижу, - девушка оглядела Ульяну.
Та ответила тем же.
Стройная и грациозная. Такой стройности одними диетами не добиться, нужна хорошая физическая подготовка. И судя по движениям, она у этой девушки была великолепная.
– Следуйте за мной, - скользнула по лицу обжигающе-льдистым взглядом и развернулась, не обращая внимания на распростертого Шона. Волосы засияли на солнце, как снежная вершина.
Ульяна решила не торопиться: свернуть шею на ступеньках желания не было. Но под ноги глядела не только из-за опасений: ей все меньше нравилось происходящее, а убегать в такой обуви чревато. К счастью, пол оказался ровным, гладким, почти зеркальным. Как и стены. Ульяна присмотрелась: то, что она принимала за зеркала, оказалось отполированным камнем пронзительно белого цвета. Как волосы её спутницы.
А та шла, не оглядываясь, словно не сомневалась, что остальные послушно следуют за ней. Только шаги сдерживала, за что Ульяна почувствовала легкую благодарность, но все-таки попыталась опереться на стену. Под ладонью тут же оказалась крепкая рука.
– Осторожнее!
– прошипел Шон, когда Уля отшатнулась.
– Неужели ты превратилась в феминистку?
– Нет, - она ответила таким же тоном, - просто не люблю врунов!
– Ну, я тебе не врал. Гробница - вот она.
Неожиданно полумрак коридора сменился ослепительным солнечным светом. Они стояли на балконе, а внизу плескалось море стального цвета, текучее и переливчатое.
– Ртуть!
– охнула Ульяна, отшатываясь от перил.
– Храм Восьмилепесткового Лотоса, - благоговейно ответил Шон.
Поняв, что сбежать не поучится, она снова взглянула вниз. Из глубины текучего серебра поднимались золотые лепестки странной формы. Они образовывали своеобразные платформы, на которых стояли зеленоватые ящики, и Ульяна не сразу поняла, что напоминает это цветок. А потом, приглядевшись, охнула снова:
– Алатырь!
Этот символ она не раз и не два видела на раскопках, а с балкона открывался великолепный обзор, так что ошибиться было невозможно. Но почему здесь, в Гоби? И почему - из золота? Взгляд мазнул по стене. Золото! Весь храм Восьмилепесткового Лотоса, спрятанный в гробнице, был сделан из драгоценного металла! Что-то знакомое, но что...