Вечные мгновения
Шрифт:
И, в дрожь меня бросив, застыла холодной бронзой...
Перевод Н. Горской
379
На другом берегу (1936 - 1942)
Полуденный холм (1942 - 1950)
Реки, что уходят (1951 - 1953)
161. РЕКВИЕМ
Когда - в ночи - века являют всей красоты своей сиянье, земли глубинное единство объемлет своды мирозданья.
И наша жизнь постичь разгадку существования стремится: мы все - равны, мы все - царями земли. Она одна - царица.
Ее бескрайний слышим голос, огромный лоб ее над нами,
И плоть людская - твердь земная, и кровь людская - океан, всех нас ее огонь сжигает, всем нам единый воздух дан.
Она - навеки - вместе с нами, и мы - навеки - вместе с ней; за кратость жизни позволяет узнать о вечности своей.
383
И нас высоким озареньем земная одаряет твердь. И нам надеждой: остаемся в ней, что не знает слова "смерть".
Перевод В. Андреева
385
С. 383. Стихотворением "Реквием" (Requiem) в "Третьей пэтической антологии" открывается раздел "На другом берегу" (En el otro costado), созданный поэтом в эмиграции.
162. ВНЕЗАПНАЯ СТРАНА
Что за яркий обман золотом и темнотою!
(В этой плоскости света можно ли существовать?)
Что за игры азартные у солнца со скалою!
(В той излучине мглы умирать? )
Перевод Г. Кружкова
387
163. Я ЗНАЮ, ОТКУДА ПТИЦЫ...
Все вечера и с вечера до утра пели птицы о птичьих красках.
(Не о раскраске утренних крыльев ясных в брызгах солнечного серебра.
Не о раскраске вечерних грудок атласных в искрах солнечного костра.
Не о раскраске полдневных клювов алмазных, которые вместе с цветами гаснут, лишь придет ночная пора, и - как мишура не зажигаются до утра.)
Воспевали иные краски рай первозданный, который люди ищут напрасно, тот рай, что знают прекрасно птицы, цветы и ветра.
Птицы, цветы и ветра благоухающие соцветья, радужные веера...
Иные краски краски немеркнущей сказки, сновидений цветная игра.
Все вечера и с вечера до утра пели птицы о птичьих красках.
Иные краски ночные тайны птичьего царства, цветные тайны радужного пера.
Неземные краски наяву я увидел чудо никому не известные колера.
Я знаю, откуда птицы приносят сказку и о чем поют до утра.
Я знаю, из этой сказки мои певучие краски мне принесут ветра.
Перевод Н. Горской
391
164. МОРЕПЛАВАТЕЛЬ
И снова - море, лишь море со мною. (Там не звезда ли блестит серебром неверным из дымно-лиловой дали?)
А мне темнота сродни (души не прельстить звездою), лицом к необъятной мгле придвинут я вечной мглою.
Там, в волнах, - воля моя, в пустыне морской - надежда, таинственно населены темнеющие побережья.
Я - больше моря, но ум ничтожество мне пророчит, и в мире я одинок темнейшим из одиночеств.
Лишь мгла, единая мгла довлеет хляби и тверди, земля одна
Перевод Г. Кружкова
393 165. НЕИЗМЕННО ТОЛЬКО ОДНО
Сосне посылает пальма трепетный свет, и трепетно пальме сосна шлет свой ответ.
Смугло-зеленая ночь была голубой и зеленой; "надейся", - мне говорит лик луны просветленный.
Но вера - всегда одна, неизменно только одно: в нашей душе живет то, что свыше дано.
Перевод В. Андреева
395
С. 395. Возможно, стихотворение "Неизменно только одно" (Рего lо solo) создано под впечатлением от стихотворения Генриха Гейне (1797 - 1856), широко известного у нас в переводе М. Ю. Лермонтова - "На севере диком стоит одинокоИ". Лермонтов несколько изменил смысл стихотворения Гейне. Если верно, что стихотворение Хименеса связано с произведением Гейне, то переводчик испанского поэта пошел "по пути Лермонтова": дело в том, что и по-немецки, и по-испански слова "сосна" и "Пальма" - мужского и женского рода, по-русски они - женского рода. Надо сказать, что Хименес высоко ценил творчество немецкого поэта книгу ("Далекие сады" (Jardines lejanos; 1904) он посвятил "бессмертной памяти Генрихe Гейне".
166. ЭТА СОБАКА
Голубизна голубых глубин в запредельность душа стремится! Бог лазурный подголубил все земное своей десницей.
Вышина, сошедшая с вышины, в ладони мои струится; собака по улицам тишины проходит Богом лазурнолицым.
Однако не сон ли приснился мне? И эта собака, быть может, снится... Или я видел ее в вышине, с Богом лазурным желая слиться? ..
Перевод Н. Горской
397
167. С РАДУГОЙ
Манит меня игра на арфе в недвижных тучах, музыка золота и серебра над вечным сияньем жгучим.
В скрещенье этих лучей двойных я бы думы свои озвучил: высокую облачность дней моих с радугой на небесной круче;
тебя, негаснущий окоем, виденье ночей летучих, твое отраженье в сердце моем, мое устремленье к тучам.
Перевод Н. Горской
399 168. ДАЛЬШЕ, ЧЕМ Я
Последние вспышки заката, за собой вы что увели? все мое, что исчезло в небе, все мое, что взяла земля, все мои затонувшие корабли?..
Что за далью, в этой дали дальше моря и неба, дальше предельных пределов земли?
Дальше веков, что во мрак ушли, дальше грядущих эпох, дальше смертей и рождений, распыленных в звездной пыли?
Дальше меня и моих озарений, дальше снов, что быльем поросли, дальше предбытия и небытия моего - дальше моей неземли?
Дальше, чем я и мое ничто, дальше, чем я в ничто - на мели всех никуда, никогда и нигде, дальше дали самой... и - дальше - вдали?
Перевод Н. Горской
401 169. СОСНЫ ВЕЧНОСТИ
На запоздалом рассвете скоро и я в синеву, за корабельную рощу, к вечной сосне уплыву.