Вечный ястреб
Шрифт:
Дива пошла плясать с Лейном, лучшим метателем копий. Гаэлен сидел в сторонке, жалея себя, и украдкой растирал под столом опухшую ногу.
Там незадолго до полуночи и нашел его Гвалчмай, разодетый в мягкий кожаный плащ поверх вышитого камзола.
– Негоже быть одному в ночь Ворла, – сказал он, садясь напротив.
– Я высматриваю девушку, хромую на левую ногу – славный у нас с ней выйдет танец. – Гаэлен подлил меду в свой кубок.
– У меня вот две ноги, а пару я себе не нашел, – признался Гвалч, наливая себе.
– Полно, Гвалч. Тут собралось пять сотен девчонок, не меньше.
–
– Кого ж тебе надо, принцессу?
– Сам не знаю. Знаю только, что никогда не женюсь.
Гаэлен промолчал. Он, как и Лейн с Ленноксом, давно уже заметил, что ни одна из фарленских девушек Гвалчмаю не нравится. Парни не понимали этого, и только один Гаэлен подозревал правду. В Атерисе он встречал многих мужчин, разделявших тайные склонности Гвалча.
– Ты знаешь, кто я, ведь правда? – спросил вдруг тот.
– Знаю. Ты Гвалчмай, победитель Зверя, мой друг. Знаю и горжусь нашей дружбой.
– Так ты не думаешь…
– Я уже сказал тебе все, что думаю, родич. – Гаэлен, перегнувшись через стол, стиснул ему плечо.
– Ладно. Спасибо, дружище. – Гвалч вздохнул и заговорил о другом. – А Касваллон где?
– Провожает аэниров домой, в Аэсгард.
– С кем я расстался без сожалений, так это с ними.
– Я тоже. Ты слыхал про Борака?
– Про бегуна? А что с ним такое?
– Вечером его нашли на холме повешенным.
– Он сам это сделал?
– Похоже, что так.
– Странный они народ. Надеюсь, в будущем году мы их не увидим.
– Думаю, что увидим – но не на Играх.
– Неужто и ты нам вещаешь войну?
– Боюсь, что вещаю.
– Зачем им это надо? Друин – небогатый край.
– Война влечет их сама по себе. Они без нее жить не могут.
– Ну и ночка. – Гвалчмай оперся локтями на стол. – Сперва я проиграл состязание, потом пустил хмельную слезу, теперь сижу с человеком, который пророчит войну и смерть.
– Тебе просто не повезло, – хмыкнул Гаэлен. – Когда стрелял аэнир, ветер улегся, вот он тебя и превзошел.
– Да благословят тебя боги за эти слова. Ты когда-нибудь напивался пьяным?
– Нет.
– Похоже, только это утешение нам с тобой и осталось.
– Согласен. Тащи новый кувшин.
Через час Леннокс и Агвейн, привлеченные их разудалым пением, внесли свою долю в пирушку, а после пришли и Лейн с Дивой.
Прикончив всю медовуху перед самым рассветом, компания переместилась к догорающему костру. Песни умолкли, смех затих. Разговор перешел на Игры и на то, что могло за ними последовать. Дива, укутанная в плащ Лейна, спала рядом с ним.
При виде того, как он поправляет плащ, у Гаэлена заныло сердце. Он отвернулся, но на разговоре сосредоточиться не сумел. Над горами занималась заря. Аэниры хотели устрашить горцев, но добились как раз обратного, говорил ему Касваллон. Агвейна и Леннокса против общего врага поддерживали все кланы – такого единения в горах уже лет сто не видали.
Кто-то позвал его по имени и вернул к настоящему.
– Жаль мне, что ты пропустил этот бег, – сказал Агвейн.
– Не жалей. Ты показал себя во всем блеске.
– Потому что послушался Касваллона.
–
– Да. Жаль, что они с отцом не друзья.
– А ты?
– Что я?
– Ну… что ты чувствуешь к Касваллону?
– Я ему благодарен, но отец есть отец.
– Понимаю.
– Надеюсь, что так, родич. – Их взгляды встретились, и Агвейн протянул Гаэлену руку, которую тот пожал.
– Вот что мне приятно видеть. – Леннокс положил свою лапищу поверх их рук, Лейн и Гвалчмай сделали то же самое.
– Все мы Фарлены, братья по духу, – торжественно произнес Лейн. – Останемся же ими на долгий срок.
– Пятеро победителей Зверя должны жить дружно, – усмехнулся Агвейн.
Дива проснулась и посмотрела на них. Взошедшее солнце омыло всех пятерых золотым светом. Рядом с ними девушке вдруг померещилась шестая фигура, высокая и стройная, с серебристыми волосами. На боку у нее висел длинный меч, голову венчала золотая корона. Но Дива моргнула, и образ королевы исчез.
7
Гаэлен стоял на краю обрыва, глядя на остров Валлон. Неподалеку слышался шум водопада. После очередной студеной зимы наконец-то настала весна, и Гаэлен покинул родную долину, чтобы насытить сердце музыкой гор. За зиму он подрос и значительно окреп от работы топором и пилой. Падавшие до плеч волосы удерживал на лбу черный кожаный обруч, который перед своим замужеством с издольщиком Дирком смастерила для него Карен – а кроме обруча, сшила из той же кожи мягчайший камзол и сапожки. Касваллон подарил ему теплый овчинный плащ, служивший также и одеялом. Гаэлен и бородку себе отрастил, невзирая на дразнилки Карен и Мэг. На это ушло много времени, зато теперь, стоя на утреннем солнце, он чувствовал себя настоящим мужчиной.
Куда девался напуганный, израненный мальчик, которого Касваллон принес домой два года назад? Его место занял высокий и сильный юноша, закаленный тяжелым трудом, умудренный воинским опытом. О том мальчике напоминали только левый глаз, налитый кровью, зубчатый шрам на лице да белая прядь в волосах.
Большая, черная с серым собака потерлась о ногу хозяина. Гаэлен потрепал ее по голове.
– Ты не любишь высоты, правда? – Пес лизнул его в лицо, и Гаэлен, со смехом отпихивая его, добавил: – Мы с тобой здорово изменились. – От матери пес унаследовал мощные челюсти и широкие плечи, но во всем остальном пошел в волчью породу.
Из-за этого он плохо поддавался обучению. У Касваллона и Гаэлена не раз опускались руки, однако их терпеливые труды все же увенчались успехом. Гаэлен устроил своему питомцу последнее испытание, пустив его без поводка в отару овец. Пес сидел на месте, повинуясь приказу хозяина, хотя и пускал слюни при виде жирных неповоротливых ярок. Он даже глаза закрыл, не в силах выносить подобное зрелище.
От простых команд вроде «сидеть», «ко мне», «рядом» они понемногу переходили к более сложным. Гаэлен научил пса молчать, показывая ему руку ладонью вперед. Касваллон соорудил из соломы и старой одежды чучело, и собака бросалась на него по команде «убей». Позже Гаэлен ввел новый приказ, «держи», по которому она хватала чучело за руку.