Ведьма, пришедшая с холода (сборник)
Шрифт:
— Так вы следили. И для кого?
Магнус вынул новую сигарету из пачки «Мальборо», прикурил ее от окурка.
— А это секрет. А! Спасибо, Джордан. — Он взял у нее бутылку и налил стопку гостю.
— За здоровье! — Быковский осушил стопку и отщипнул хлеба закусить.
— Хорошо пошла? — вежливо поинтересовался Магнус по-русски, и Быковский кивнул.
Тут-то и вошла Таня. Замерла. Магнус восхитился ее игрой. Она изобразила шок столь же превосходно, как и те, за кем он наблюдал прежде, — а он знал очень много насквозь
— Похоже, ваша подружка чем-то недовольна.
— Моя?.. — Повернувшись на стуле, генерал Быковский как раз успел увидеть, как Танино лицо сменило выражение — с шока на ярость.
Она развернулась и выскочила на улицу.
Быковский поковылял за ней, держа под локоть Магнуса, ненавязчиво поторапливая его, готовый вытолкнуть Норвежца из бара, если тот замешкается у двери, или перехватить его руку, если он потянется к пистолету. Они вышли из бара вместе. И попали под шквал фотовспышек. Когда Быковский закончил моргать, машина с фотографом улетела в ночь. Тани нигде не было видно.
— Вам лучше вернуться к себе и поспать, генерал, — произнес Магнус. — Чую, завтра вас ждет длинный день.
***
Прага после полуночи представляла собой неосвещенный некрополь пустых улиц. Но из холодной темной квартиры, которую КГБ закрепил за собой ради отличного обзора единственной гостиницы Праги, где принимали иностранцев, требующих слежки, Таня видела, что свет горел только в номере генерала Быковского. Очевидно, сон от него ускользал. Несомненно, загадочная встреча в баре заставила его призадуматься и обеспокоиться.
Пора еще пуще испортить ему день.
В квартире был проведен телефон, но сам аппарат отсутствовал. Не страшно, Таня принесла свой. С помощью плоскогубцев и скотча она быстро подключила его. Затем набрала тот же номер, по которому звонила ранее, когда представилась амбициозной предательницей, готовой сдать Сашу с потрохами. На короткий миг она ощутила ледяной укол страха. Неужто и впрямь она осмеливается угрожать генералу КГБ?
Так и есть.
Самым ледяным, самым злобным голосом, на какой она только была способна, Таня потребовала ответа:
— Какого черта вы там миндальничали с Норвежцем?
— С Норвежцем? О чем вы?..
— Вы же не настолько глупы, чтобы не знать, кто такой Магнус Хаакенсен? Его следовало пристрелить на месте. Вы в стране Варшавского договора, вам бы это сошло с рук.
Быковский зашикал на нее.
— Товарищ, не порите чушь. С чего мне в кого-то стрелять?
— Я вам не товарищ. Слишком поздно. Я буду спасать свою шкуру.
Таня бросила трубку. Затем подошла к окну.
В противоположном окне генерал замер с трубкой в руке. Затем положил ее и упал в кресло. Медленно уронил голову в ладони.
Стоя в холодной темноте, Таня представила себя на месте этой отчаявшейся фигуры. Теперь он наверняка понял, что его обдурили. Но кто? Таня? Она была весьма осторожна и ни о чем не просила. Его старинный друг Саша? Мерзавец достаточно хитер, чтобы это устроить. Но зачем? Шантаж? Чтобы он уехал и оставил Сашу в покое? Ответов не было, и каждый вопрос порождал еще десяток. Паранойя кормится подозрениями, а те — незнанием.
Медленно Быковский растирал руками лицо. Все его тело дрожало. Он плакал.
Таня с улыбкой отключила телефон.
5.
На следующее утро Таня спала допоздна. Неспешно позавтракала, взяла роман Федора Гладкова «Цемент» [51] , который мусолила уже какое-то время, дочитала последние главы. Затем задумалась, чем бы ей заняться. Можно пройтись по магазинам. Можно сделать уборку. Определенно, в квартире нужно прибраться. Но в итоге решила сходить на выставку из Эрмитажа в Национальной галерее. На открытии она была слишком уж не в духе, чтобы наслаждаться искусством, а картины вряд ли еще когда-либо покинут Эрмитаж.
51
Классическое произведение соцреализма, один из первых образцов жанра производственного романа. Написан в 1920-е.
Таня заявилась в резидентуру в середине дня. По ее подсчетам, к этому времени конфликт уже должен разрешиться. Едва она вошла, как сразу почувствовала, что все вернулось на свои места. Какофония из стука пишущих машинок и болтовни вновь стала прежней. Исчезла нотка истерии. И людей генерала нигде не наблюдалось.
Екатерина подбежала и схватила Таню за руки.
— Не знаю, как вы это сделали, товарищ, но спасибо вам! — Ее глаза сияли. Будь она счастливей, еще бы и улыбнулась. Другая машинистка, робкая Аня, появилась с чашкой чая и поставила ее на Танин стол.
Таня смотрела на чашку в изумлении. Только Саша обладал достаточным влиянием, чтобы требовать от клерков чай, и они презирали его за это. Но вот она чашка, даже молоко в чай добавили. Затем Таня увидела, что служащие во всем зале смотрят на нее. И все беззвучно аплодируют.
Она ощутила незнакомое чувство солидарности и покраснела.
— Понятия не имею, о чем вы. Я ничего не сделала.
— Наш угнетатель внезапно забрал своих громил и уехал. Новые правила отменили. Работа вернулась в привычную колею. А тут входите вы, и ничуть не удивлены. Это все, что нам нужно знать, — ответила Екатерина. — О, и должна сказать, что вас ждут. — Она слегка дернула подбородком вверх. — Наверху.
Саша вернул шахматные доски и фигуры на привычные места. Все выглядели довольными. Несчастный маленький бонсай тоже вернулся.
— Сядь, — сказал он, когда Таня вошла. Затем указал рукой на доску перед собой. — Попробуй сыграть. Хотя бы разок. Можешь ходить белыми.
Таня долго и пристально смотрела на доску. Несмотря на предложение (или приказ?), не села. Наконец она сдвинула пешку на f3.
Саша пошел пешкой на e5.
Не колеблясь, она сдвинула другую пешку на g4.
Саша пошел ферзем, через доску, на h4, угрожая Таниному ферзю. Насмешливо сказал: